Пой-Пой и Грейс машут мне с далекой-далекой лестницы, в руках у каждой полуголая кукла.

— Алекса, мы здесь, наверху! — кричат они.

— Ждите там, — приказываю я, пытаясь взобраться по ступенькам, но ноги подгибаются подо мной, как у Бэмби.

Шлеп-шлеп.

Шлеп-шлеп.

Надо мной в воздухе кружат вороны и своими глазками-бусинками наблюдают, как я пытаюсь добраться до Пой-Пой. Когда я оказываюсь у самого верха, я соскальзываю и качусь вниз. Лестница неожиданно превращается в горку.

Слышится смех, и из сна мои ноздри настигает запах тухлого мяса. Тело расщепляется на множество крохотных кусочков, и каждый стремится сбежать из моего альтернативного мира больших кошек и маленьких птиц…

Глаза открыты, полоски утреннего света проползают под упрямыми жалюзи моей спальни.

«Просыпайся», — шепчет Онир.

«Ты говорила, что людей, видящих сон, не следует будить», — говорит Раннер.

«Ничего страшного, если делать это мягко; смотри… толчок, толчок…»

Тело подчиняется, вскакивает, грудь, шея и плечи пробуждаются к жизни. Я осторожно собираю свою тысячу кусочков и становлюсь целой. Маленьким, обретшим мою форму пространством в мире, сгибающимся под тяжестью всех жизней, которыми я живу. Жизней, которые я изобрела, жизней, которые я ношу в себе ради компании.

На Свет выходит Онир и ведет нас в ванную. Там она надевает халат Анны.

— Почисть зубы, — говорит она, сжимая пальцами тюбик. — Тебе надо через час быть у Дэниела.

* * *

— Вы всегда сначала выкладываете рамку? — спрашиваю я, замечая поднос с деталями мозаики у нее на коленях.

Грузная блондинка вздрагивает.

— Да. — У нее на голове в качестве шляпки странная конструкция из оригами. — Ты опять будешь ругаться на меня?

— Ругаться? — озадаченно спрашиваю я.

— Ну, как тогда, в коридоре. Когда я была с Эммой.