Антония тут же вскакивает, хватает сумку. Кидает в нее айпад и телефон.
– Мне нужно уйти.
– Ты никуда не пойдешь, Антония. До тех пор, пока я не получу четкого ответа. В школе мне сказали, что ты без моего ведома периодически приходила смотреть на сына. А служащая с ресепшена открыла женщине дверь. Значит, она ее знала. Где ты была три часа назад, Антония?
Она не отвечает.
Недоверие отца практически ее не ранит. Для Антонии эти подозрения – все равно что моросящий дождик для человека, убегающего от смертельной опасности. В животе у нее возникает сосущая пустота, словно Антония скатывается с высокой горки. Кровь стучит в висках в ритме вилки, взбивающей яичные белки, заглушая дыхание.
Не обращая внимания на отца, она направляется к двери. Нужно позвонить Джону. Нужно позвонить Ментору. Нужно…
– Где мой внук, Антония?
Антония поворачивает голову, собираясь что-то ответить ему на ходу, и вдруг натыкается на кирпичную стенку в костюмчике. Она падает на пол и тут же чувствует, как ее хватают чьи-то огромные ручищи и стягивают ей запястья пластиковыми наручниками.
– Я же сказал, ты никуда не пойдешь, – говорит отец. – Разве что с нами в полицию.
Эсекиэль
Эсекиэль
В последнее время вода для него на вкус как пепел.
Впрочем, не только вода.
Он перенес свой тюфяк в другую комнату. Раньше он спал там же, где Сандра, в комнате в конце коридора, но теперь дочь приказала ему выметаться, поскольку она привязала к стене мальчишку, и нужно было освободить для него место.
Николас спрашивает себя, с каких пор ему стало плохо с Сандрой. С каких пор она перестала смягчать улыбкой оскорбления и издевки.