— Ах ты чертов идиот, — зашипел знакомый голос, и Кольбейн получил тяжелый удар по руке.

Это Элиас ударил его тростью Хьелля Клепсланна и наступил на Кольбейна.

— Внесите его, — закричал он по-немецки, — Внесите предателей!

Двое солдат, пятясь задом, втащили его в лабораторию. Только ударившись о стену, ему удалось удержать равновесие. Один немец держал его, пока второй, тот, что ударил его прикладом, упирал ствол ему в живот. Клепсланна ввели с руками за головой. Третий солдат с силой давил пистолетом ему в шею.

— Черт! Черт! Черт!

Увидев свою лабораторию, Элиас пришел в ярость. От скользивших по стенам теней, игравшего в разлитом бензине света и разбросанных на полу мокрых документов ощущение хаоса только усиливалось.

— Чертовы идиоты! — закричал он снова и посмотрел сначала на Клепсланна, потом на Кольбейна. Затем он с чудовищной силой ударил тростью о стол. Трость затрещала, и Элиас отбросил ее в сторону. Он схватил карандаш и направил его в грудь Клепсланну.

— Это Ницке посоветовал мне приглядеть за тобой, Клепсланн. Из-за твоего нерасположения… неприятия… наших с Карен планов.

С лицом бордового цвета и стиснутыми зубами Хьелль Клепсланн сжал кулаки так сильно, что костяшки, казалось, распухли.

— Карен — еще ребенок! — прорычал он. — Ты загнал ее в угол. Когда она была беззащитна. Одна с матерью, пока я боролся за родину на восточном фронте.

Солдат за спиной Клепсланна поднял пистолет, готовясь ударить того рукояткой по голове. Но Элиас поднял карандаш.

— Подожди.

Он перегнулся через стол. Голос был тихий. Глумливый, как крик чайки.

— Ты знаешь, что я трахаю ее, Хьелль? — Он облизал верхнюю губу. — Ты знаешь, что я трахаю ее? Я трахаю ее снова и снова, пока она не начнет стонать… Умоляя меня остановиться… — Он подался вперед. Глаза его были выпучены. — Знаешь, что я делаю тогда, Хьелль? Я обещаю ей, клянусь честью, что, если она не даст мне трахнуть ее еще раз, обо всем узнает Хьелль. Тогда Хьелль узнает, что его дочь — блудница, — он замычал как теленок и обслюнявленным пальцем пригладил челку набок.

— И мы трахаемся еще раз.

Рукоятка пистолета немца угодила Клепсланну прямо по правому уху. Удар был таким сильным, что верхняя часть ушной раковины отвалилась от головы и повисла, как ухо лабрадора. Кровь залила лицо и поверхность стола. Но удар не остановил Клепсланна. Он бросился через стол и схватил Элиаса за горло. Поднял его на полметра от пола и бросил на рабочий стол, чтобы прикончить.

Стороживший Кольбейна солдат уперся прикладом винтовки в свое плечо. Пуля попала нацисту в левый локоть, пройдя всего в нескольких сантиметрах от лица Элиаса. Разорвав руку надвое, она вошла дальше в предплечье, раздробила кость и превратила обе конечности Клепсланна в пару болтающихся щупалец. Но его напряженные, как скрипичные струны, пальцы продолжали при этом сжимать горло ученого. Под фырканье полузадушенного Элиаса один из немцев с трудом оттащил Клепсланна от профессора. Клепсланн был почти без сознания от боли.