— Будем надеяться, — пробормотал Фредрик в ответ.

Кафа покашляла, и Фредрик снова открыл глаза.

— Врачи говорят, что на коже и жировой ткани Хейхе имеются следы обработки химикатами, — сказала она. — Часто, вероятно, ежедневно, он мазал кожу раствором хлора с алкоголем, разбавленным водой. Потом втирал в себя какую-то смесь животного жира и мела.

Фредрик с недоверием посмотрел на Кафу.

— Жировая масса смешивалась с потом и отмершими частицами эпителия. Нутряное сало практически полностью скрывало собственный запах тела Хейхе. Пока сало впитывалось в кожу, пот и кожный жир соединялись с сухим мелом и образовывали сероватый мерцающий налет. Чтобы те, кто ищут отпечатки пальцев, группу крови или ДНК, не могли ничего узнать.

Фредрик попытался издать шипящий звук, выражая удивление.

— Вот почему мы не нашли его следов. Пока его не подстрелили и мы не получили доступ к незагрязненной крови, — сказала Кафа.

Она встала, положила руку на шею напарнику и осторожно приподняла ему голову, поправляя подушку. Касание было нежным и дающим энергию.

— Как его состояние?

Она убрала волосы набок и показала на потолок.

Едва живой Стаффан Хейхе лежал двумя этажами выше. При падении он сломал несколько шейных позвонков. Ходить он больше не сможет. Ножевое ранение руки было пустяковым, как и плечевая рана. Также у него была раздроблена другая рука и проломлен череп после удара Кафы тростью. Он лежал с отеком мозга без сознания. Врачи сказали, что пока не знают, насколько сильно поврежден его мозг.

Фредрик серьезно посмотрел на Кафу.

— Но он выживет?

Кафа покачала головой.

— Они не знают.

— Надеюсь, черт подери, что он выживет. Есть же заказчик, — сказал он хрипло.

Кафа встретилась с ним взглядом.

— Которого выдаст Стаффан Хейхе?

Фредрик сжал губы.

— Начинаешь иначе смотреть на мир, когда просыпаешься и понимаешь, что проведешь остаток жизни в инвалидной коляске и в тюрьме.