— Мне страшно, мама. Я не знаю, как обращаться с ребенком. Вдруг я сделаю что-то неправильно?

Мой зять тоже выглядел довольно бледно.

Они нуждаются во мне, осознала я. Я должна быть сильной ради своей дочери и ее семьи. Как угодно, но мне придется постараться оставить прошлое позади ради них.

— Не волнуйся, — произнесла я более уверенно, чем чувствовала себя на самом деле. — Мы всегда рядом с тобой. Верно, Роджер?

Я взглянула на мужа. Тот кивнул.

— Да.

Рождение Джоша изменило все. Он сплотил нас с Роджером — настолько близки мы не были даже в пору детства наших собственных малышей. Эми с Чарльзом обосновались в Лондоне, и мы почти каждые выходные ездили туда и обратно, чтобы побыть с внуком. Когда дочь устроилась на работу в пиар-агентство, мы частенько оставались с ним на несколько дней.

Я твердо решила быть сильной ради дочери и сдержала слово. Не позволила себе паниковать, даже когда Джош, недавно начавший ходить, ударился головой об угол стола.

— Ты уверена, что с ним все в порядке? — волновался Роджер.

— Уже и не болит, верно, Джош? — подбодрила я внука. Через несколько секунд он перестал плакать.

— Кажется, с ним ты намного спокойней, чем с моими детьми, — заметил муж. Он часто употреблял слово «мои», как бы подчеркивая свое право собственности.

— Но сейчас ведь все по-другому, — ответила я. — В конце дня внуков всегда можно вернуть их родителям.

Я не стала объяснять, что приняла решение ни за что не делиться своими страхами.

— Ты выглядишь иначе, — заметила моя приятельница по благотворительному обществу, когда мы готовили бесплатный суп для бездомных. — В тебе появилось сияние.

Когда я взглянула в зеркало, то увидела, что она права. Я оказалась неподготовленной к такой сильной, неистовой любви к Джошу, которая поселилась в моей груди. Его рождение сделало меня еще чувствительнее к несправедливостям мира. Я поймала себя на том, что рыдаю над документальным фильмом о британских семьях, которые едва способны прокормить детей. Мне не нравилось думать, что мой внук растет в мире, где одни люди безумно богаты, а другие ночуют на улицах. Поэтому я предложила свою помощь на продовольственном складе, взяла дополнительные дежурства по благотворительной столовой и всегда покупала кофе и бутерброд бритоголовой женщине, торговавшей «Большой проблемой» возле магазина «Бутс».

«На месте этих людей мог быть любой из нас, если бы не милость Божья», — говорила я себе.

Джош уже начал разговаривать, хотя не мог произнести «бабуля» — так я и стала «булей». Всякий раз, когда мы к ним приезжали, он бросался ко мне на руки, обнимал и осыпал поцелуями.