Мне стало очень больно, хотя я знала, что она вымещает на мне свою злость на него. Теперь она делает то же самое.

— Нам пришлось сказать сыну, что его дедушка умер.

Хотя я уже знаю об этом, ее слова ранят меня до глубины души.

Теперь голос моей дочери звучит сердито, звонко разносясь по залу суда.

— Он все время спрашивал о бабушке, и нам пришлось ему сказать, что она уехала в отпуск. Каждый день он просыпается и спрашивает, вернулась ли буля.

Стон вырывается из моей груди.

Вся боль, которую я так усердно старалась похоронить в душе, снова возвращается. Я хочу знать, как у Джоша дела в новой школе. Кто водит его туда теперь, когда меня больше нет рядом? Кто его лучшие друзья? По-прежнему ли он любит крикет? Мне не хватает тепла маленьких рук, обнимающих меня. Его мягких волос, щекочущих мою щеку.

Я очень хотела, чтобы Эми привезла моего дорогого внука навестить меня в тюрьме. Там было много «семейных удобств», включая специальную комнату для детей, чтобы поиграть с родственниками. Но когда я предложила это, она сказала, что я «сумасшедшая» и что это «еще больше расстроит его, когда он уедет». Конечно, она была права. По обоим пунктам.

— Сперва я возненавидела маму, когда в полиции сказали, что она убила папу, — продолжает дочь. — И я была зла, что она не уследила за Джошем. Он мог утонуть. Мы чуть с ума не сошли, когда она пропала. Но я много думала с тех пор, как ее арестовали. Мы с братом Люком узнали о ней многое, чего не знали раньше.

На мгновение она замолкает. У меня перехватывает дыхание.

Эми продолжает:

— Она никогда не рассказывала нам о детстве. Это не оправдывает ее в убийстве папы. Но она всегда была хорошей матерью. И замечательной бабушкой. Мой сын Джош… он скучает по ней. Он говорит о ней постоянно.

— Я тоже скучаю по нему! — восклицаю я.

Снова вмешивается судья:

— Прошу не перебивать! Я уже предупреждал. В вашем случае это не поможет.

Глаза дочери встречаются с моими. Мне кажется — я надеюсь! — что я вижу проблеск прощения за холодностью. Но Эми уже уходит.

Сейчас на свидетельском месте мой сын. Люк заявляет, что его отец был «манипулятивным тираном».

— Отец делал вид, что мама выдумывает его любовниц, — говорит он. — От такого у кого угодно крыша съехала бы. А еще он притворялся, что она сделала что-то, чего она не делала. Однажды, когда я гостил дома, то увидел, как он высыпал пакет сахара в мусорное ведро. А потом обвинил ее во лжи, когда она сказала, что недавно покупала сахар. Это звучит как мелочь, но когда их много, они складываются. Я хотел сказать маме про сахар, однако отец пригрозил, что если я это сделаю, он ей расскажет, что я принимаю наркотики. В то время у меня была мутная полоса в жизни, но теперь я чист. — Он прячет лицо в ладони. — Я не должен был спускать ему это с рук.