Такое ощущение, что Хилари описывает кого-то другого. Неужели я действительно все это сделала? Однако это правда, что я чувствовала странную близость с бездомной женщиной, с которой подружилась. Иногда мне казалось, что если бы не милость Божья, многие из нас очутились бы в таком же положении.

— Именно так, и не иначе? — Поверенная прокурора приступает к перекрестному допросу. Она стоит подбоченившись и очень ясно выражает скептицизм. — Возможен ли другой диагноз?

— Есть вероятность, что это может быть личностное расстройство или расстройство адаптации, но оно не объясняет всех ее симптомов. Единственный диагноз, о котором я могу вести речь, исходя из симптомов миссис Холлс, — это комплексное посттравматическое стрессовое расстройство с диссоциацией.

— Вы можете рассказать нам что-нибудь еще о состоянии Элли?

— Сколько угодно. — Хилари поджимает губы. Я чувствую, что она уже сталкивалась с этим раньше. — Это обычное дело — винить себя за первоначальную психотравму, точно так же, как Элли обвиняли в смерти Майкла. Ее родители переложили большую часть своей ответственности на плечи Элли. И это чувство вины впоследствии заставило ее подсознательно искать контролирующего партнера, который продолжил бы наказание. ПТСР также может постоянно держать человека в сверхбдительном состоянии. В случае Элли это был вечный страх, что с окружающими может случиться что-то ужасное. Например, с ее внуком.

На свидетельскую трибуну вызывают еще одного психолога. Это сотрудник, который лечил меня вместе с Корнелиусом. Мне не нравится то, что я слышу. Поэтому я отключаюсь.

Я вновь прислушиваюсь только тогда, когда звучат фразы «потеря памяти» и «отгораживание от правды».

— Именно так Элли поступала в Хайбридже, — говорит психолог. — Это был ее способ справиться с ситуацией. То, что она повторила ту же самую схему после смерти Роджера, — еще одно доказательство, что замещение произошло в ее душе, а не явилось результатом преднамеренной попытки обмануть.

Выступают другие люди. И снова я теряю нить происходящего. Но затем вижу, что теперь показания дает Эми. Моя дочь. И хотя она слишком далеко — я протягиваю к ней руки. Но она смотрит холодно. Мое сердце сжимается от страха.

— Папа не был идеален, но я любила его.

Ее глаза сверкают. Это напоминает мне времена, когда она подростком подслушала, как мы с Роджером ругались из-за его студентки. Вскоре после этого мне пришлось отчитать ее за несделанное домашнее задание.

— Прекрати нудеть! — огрызнулась она. — Неудивительно, что папа больше тебя не хочет.