Оставалось надеяться на Утеса, у которого шел в полном разгаре просмотр всех записей с камер наблюдения за неделю до убийства, а сам он объявил, что расскажет что-то очень интересное на завтрашнем утреннем собрании.

Если им улыбнется удача, они, возможно, окажутся не так далеки от раскрытия и этого дела. Во всяком случае, заголовки с объявлением Судного дня сменились значительно более обнадеживающими сообщениями о том, что жители Хельсингборга наконец могут выдохнуть и снова почувствовать себя в безопасности.

Кроме того, они сами получили похвалу, как от начальника Национальной полиции, так и от министра юстиции, за плодотворную работу, которая привела к аресту Якобсена и Сканоса.

Фабиан был совершенно не готов к музыке, которая вдруг стала доноситься из динамиков, и хотя узнал и звуки струн, и мелодию, и маракасы на заднем плане, все же не мог понять, что это за композиция. Он повернулся к Соне, которая выходила из гостиной.

— Помнишь ее? — спросила она с улыбкой, и он кивнул, хотя все еще не мог идентифицировать мелодию.

— Это же «Hey Manhattan» группы «Prefab Sprout», — она разлила вино по бокалам и стала подпевать. — Разве ты не помнишь, как всегда включал именно этот альбом, когда я была немного подавлена?

Фабиан кивнул. Теперь он вспомнил. Альбом назывался «From Langley Park to Memphis», и когда он вышел, Фабиан подумал, что он немного попсовый. Но Соня любила его, и каждый раз, когда он включал его, к ней возвращалось хорошее настроение. А сейчас, оглядываясь назад, он вынужден был признать, что в нем не было ни единой плохой композиции.

Но сейчас он думал не об этом, а о том, что факт остается фактом: впервые за много лет Соня включила музыку. Обычно ее включал именно он, а она просила его сделать потише или вообще выключить. Теперь же она включила ее достаточно громко, что заставило его удивиться еще больше. А когда к тому же протянула ему бокал и подняла свой, чтобы чокнуться, он понял, что вечер начался как нельзя лучше.

Прошло всего несколько дней с того момента, как он спас Теодора от самоубийства, но даже сейчас те события над рельсами в лесу Польшескуг ощущались как все более размытое воспоминание из другой жизни. Как будто они опустились на самое дно, перевернулись и теперь, наконец, начали возвращаться к какому-то спокойствию и гармонии.

Каждый вечер они все вместе готовили ужин, играли в игры, смотрели кино или просто общались. Соня также нашла психотерапевта, с которым Теодор должен был встретиться на следующей неделе, хотя уже сейчас было заметно, что он чувствует себя значительно лучше.