– Нет, не сошел.
Дженис уперлась руками в стул и с натугой встала.
– Я отказываюсь все это выслушивать, – объявила она. – Джейкоб, я хочу домой.
Я вытащил из-под простыни открытку, поднял ее перед собой, чтобы Дженис было хорошо видно. Одна ее рука утвердилась на горле, другой она потянулась к стулу.
– Сядь, – сказал я. И она села.
– Это еще что? – спросил отец.
– Грей Уилсон, к сожалению, – это уже древняя история. Мертв и похоронен. Я не могу ни черта доказать. Но вот это, – я взмахнул открыткой, – это совершенно другая тема.
– Джейкоб… – Она потянулась к его руке, обхватила пальцами за запястье. Мой отец повторил свой вопрос:
– Это еще что?
– Это выбор, – сказал я. – Твой выбор.
– Я не понимаю…
– Какие бы демоны ни преследовали Мириам, они гонялись за ней достаточно долгое время, и Дженис все про них знала. Почему она скрывала их, я даже не стану делать вид, будто понимаю. Но Мириам была больна. Она убила Грея Уилсона, потому что думала, что любила его, и потому что он не хотел иметь с ней дела. То же самое с Дэнни Фэйтом. – Я на секунду примолк. – До утеса не так-то легко добраться. Нужен пикап, чтобы отвезти тело, а Дэнни был крупный малый.
– О чем ты вообще говоришь? – воскликнул мой отец.
– Мириам не сумела бы сбросить Дэнни в провал в одиночку.
– Нет… – произнес он. Но он знал. Я видел это по его лицу.
– И я не думаю, что и эту открытку тоже отправила Мириам. – Я перевернул ее обратной стороной, чтобы он мог прочитать написанное. «Оттягиваюсь по полной», – было написано там. – Это было отправлено уже
– Это просто смехотворно, – произнесла Дженис.
– Дженис повезла Мириам в Колорадо через день или два после смерти Дэнни. В Денвер можно лететь с промежуточной посадкой во Флориде. Этим утром я сделал несколько телефонных звонков. На пересадку с самолета на самолет отводится один час сорок минут. Полным-полно времени, чтобы бросить открытку в почтовый ящик. Полиция может проверить график маршрута. Даты совпадут. – Я задержал взгляд на глазах отца. – Сомневаюсь, что на этой открытке есть отпечатки пальцев Мириам.
Он надолго погрузился в молчание.