– Ты сестру убить хотел? Или так вышло?

– Че несешь вообще…

– Родители – умерли, ты – совершеннолетний был, она – нет. Потом выросла. Потом загуляла. Потом за деньги начала… Да?

– Заткнись.

– Знаешь, почему ты терпеть не мог? Потому что тебе нельзя, а всем можно.

– Пошла ты!

– Ты ее трахнуть хотел. А не спасти. Ты же трахаешь – ее – снова и снова. Где спрятал тела? Мы руки нашли. Остальное – где?

Вадим, сжав зубы, смотрит на Есеню.

– Я не сделал ничего. Она сама предложила. Шлюха. А я ничего не сделал!

– Нет. Ты ее убил. И притворился жертвой. Чтобы на похоронах плакать громче.

– Она сама виновата!..

– А что ж ты тогда продолжил?.. Тебе понравилось…

Морозов перелистывает материалы дела – фотографии рук девушек, фото предполагаемых жертв… В какой-то момент его взгляд падает за окно. Он смотрит, застыв – осмысляя, что видит. А потом быстро выходит из кабинета. Возле отдела разворачивается машина Вадима. Сам он ковыляет рядом с водительским местом, в какой-то момент спотыкается, и его тело повисает на руках, жестко зажатых стеклоподъемником. Машина останавливается. Вадим без сил опускается на колени. Держится только за счет того, что руки зажаты. По его виду ясно: он давно так бежит. Есеня опускает стекло. Вадим соскальзывает на землю – растягивается на спине. Еле дышит. Есеня выходит из машины, переступая через него.

– Он признался в убийстве двадцати одной девушки. Тела расчленял и прятал. Собирайте группу. Он покажет где.

Развернувшись, она уходит от отделения. Звонит телефон. Женя. Она медлит.

– Да?

– Сегодня в десять обсуждаем детали операции по поимке Меглина – у меня в кабинете. – Женя положил трубку.