– Да я на секунду. Спасибо тебе хотел сказать.

– За что?

– Ты не дал меня убить. И мне не дал. Не верь в исправление. В покаяние. Не поймал бы ты меня. Я бы дальше убивал. Так ко мне. Каждую ночь. Семнадцать душ приходит. А так бы сколько? Иногда человека убить надо, чтоб он задумался. Иногда. Человеку нужно ослепнуть. Чтобы прозреть.

Шаги в коридоре.

– Идут. Прячься.

В госпиталь забегает Чингачгук – и с ним двое с заточками.

– Меглин, свет!..

Меглин в мгновение понимает, что задумал Андриевич – бросает выломанную ножку в лампу, треск, и комната погружается во тьму. Видны только силуэты. Андриевич быстро для его комплекции и состояния уходит вбок, и когда туда бросаются убийцы, там уже пусто. Взмах руки – и один кричит, хватаясь за почку. В темноте – танец смерти. Андриевич реагирует на звук, бьет ножом, раздаются крики, падает второй бандит, но Чингачгук бьет Андриевича в грудь, и он тоже оседает, но Меглин хватает Чингачгука и сначала бьет его с силой головой об угол кровати, потом ударом ноги выбивает коленную чашечку. Чингачгук отползает, Меглин пытается преследовать его, но падает, поскользнувшись в крови, и Чингачгук, оставшись один, бросается, хромая, наутек, а Меглин ищет в темноте слепого.

– Эй!.. Человек!.. Слепой!..

– Здесь…

Меглин находит его, поднимает на руках.

– Щас, щас, погоди… Лежи тут, я найду кого-нибудь…

Он хочет встать, Андриевич хватает его за локоть.

– Стой!.. Слепой… дятел, пока искал дерево… убил слона и двух жирафов.

Пауза. Меглин смеется.

– Я понял… Это – понял…

– Видишь? Достал-таки тебя…

Он умирает на руках Меглина. Меглин закрывает ему глаза.