– Я должен увезти тебя отсюда… доставить в больницу, – говорю я, пытаясь поднять ее, но она останавливает меня.

– Уже слишком поздно, – говорит она. – Возможно, для меня всегда было слишком поздно. Я помню, что сказано в пророчестве. Ни в коем случае не дотрагивайся до этого ребенка. Только избранный сможет заботиться о господе. Если ты его не подберешь, никто другой не сможет этого сделать – и он умрет. – Она касается моей щеки. – Ты не забыл меня. Ты хороший, Клэй, – шепчет она, и ее глаза стекленеют.

– Нет, Эли, нет! – кричу я, обнимая ее. – Помоги мне. – Я обращаю взор к небесам, но вижу только трупы священников-экзорцистов, висящие на крюках, словно жуткие украшения для вечеринки.

Ребенок гукает. Я смотрю на него с лютой ненавистью, но она быстро сходит на нет. Я чувствую его силу, чувствую, как он влечет меня к себе, как мои руки сами тянутся к нему. Но я знаю – если я подниму этого ребенка, моей жизни придет конец, всему миру придет конец. Я видел, как он сеял разрушения и смерть. Я вспоминаю, как мой отец лежал здесь, истекая кровью, когда попытался все это предотвратить, и знаю, что я должен сделать. Так что будет принесена еще одна жертва.

– Я взываю к крови, – шепчу я и, сжав распятие, вскрываю им свои вены.

Потом ложусь рядом с Эли и сплетаю свои пальцы с ее пальцами. Вытекающая из меня кровь чуть согревает ее руку, и если я закрою глаза, то смогу притвориться перед самим собой, что она по-прежнему жива, что мы с ней просто спим в моей кровати, но я же знаю – это неправда. Я думал, что смогу умереть спокойно, ибо буду знать, что пожертвовал собой ради человечества, но никогда еще я не чувствовал такого одиночества, такой пустоты. Я зол из-за мыслей обо всем том, что у меня отняли, мне грустно оттого, что я столько всего уже никогда не увижу.

Я в последний раз гляжу на младенца – у него темные волосики, как у Эли, и упрямый подбородок, как у меня, и пытаюсь утешить себя тем, что я вступил в схватку с дьяволом и победил… но я не чувствую себя победителем – я чувствую, что умираю.

Я слышу, как толпа начинает переминаться с ноги на ногу, затем до меня доносится ее тихий шепот. Я открываю глаза и вижу девочку с длинными светлыми волосами.

– Умничка? – шепчу я. Я уже несколько лет не видел ее с распущенными волосами.

Она роняет на пол свою облезлую куклу-пупса, покрытую кровью, и делает шаг в мою сторону.

Меня убивает то, что ей приходится все это видеть, но я рад, что мне удастся с ней попрощаться.

Я протягиваю к ней руку, но она не подходит ко мне. Вместо этого она идет прямо к ребенку.