– Ясно, что один.
– А Риск так не считает, – сказала Лилья. – Он считает, что Плугхед – это уже другой почерк.
– Какой другой? Что он, черт возьми, хочет этим сказать? Сначала ноги, потом руки, а теперь матка, и к тому же все они учились в одном классе. И если это не один почерк, то я не знаю.
– Но Плугхед выжила. И к тому же он ее изнасиловал.
– И? Она ведь первая жертва-женщина, не считая датчанки.
– Это так, но Риск сказал, что она единственная в классе заступалась за Клаеса и брала его сторону.
– Но как мы все теперь знаем, речь теперь идет не о Клаесе, а о ком-то другом… – Муландер замолчал и стал поочередно смотреть то на Лилью, то на Тувессон. – Вы что, совершенно серьезно считаете, что это кто-то другой?
– Честно говоря, даже не знаю, чему верить, – сказала Тувессон.
– И я тоже, – отозвалась Лилья.
– Но я склоняюсь к тому, что это один и тот же преступник, – продолжала Тувессон. – Хотя не исключаю другие возможности. На самом деле, это может быть кто угодно.
– А есть кальцоне с двойной начинкой? – послышался голос Утеса из коридора.
– Разумеется, – Тувессон протянула самую толстую коробку Утесу, который взял ее, не открывая.
– Тогда, пользуясь случаем, рад всех приветствовать, – Утес повел рукой в сторону комнаты для совещаний. Вид у него был по-настоящему довольный.
Тувессон и вся команда вошли в комнату и осмотрелись. Утес провел впечатляющую работу, завесив все стены распечатками фотографий граффити высотой два метра. К каждому фото была к тому же прикреплена записка с информацией, где оно сделано.
– Вау! – воскликнула Лилья. – И все это из школы во Фредриксдале?
Утес кивнул:
– Я думаю, так мы получим самое полное представление.
– Такое чувство, что мы очутились посреди большого общественного туалета, – заметил Муландер.
– Нашел что-нибудь интересное? – спросила Тувессон.
– Я даже еще не начал смотреть, – Утес открыл коробку с пиццей и принялся есть, пока все осматривали стены. – Думаю, сейчас мы сможем сделать это вместе. Если каждый возьмет себе по стене, это займет не так много времени.