— Вот как? Знаете, Нора, из-за того, что мы вот так сидим, треплем языками о том, как плохо живём. И ни хрена не делаем, у нас такой бардак. Везде. Не только в этом детском доме.

Она усмехнулась, выпустив струйку дыма.

— Вы — поклонник Навального?

— Нет, я его ненавижу, — совершенно искренне ответил я. — Если бы мог добраться, начистил бы его самодовольную, сытую харю. Да не получится. Он провокатор, подзаборная шавка, которую создали искусственно, чтобы люди потеряли всякий интерес к протесту против мерзостей, творящихся у нас под носом.

— Вы так красиво говорите. Ну что сами предлагаете сделать?

— За сто лет ничего не придумали лучше, чем всеобщая забастовка. Наши бизнесмены возомнили себя атлантами, на плечах которых держится весь мир. А тех, кто на них корячится, они считают быдлом, безмолвным скотом. Если бы этот «скот» вспомнил бы, наконец, о своём самосознании и просто отказался в один прекрасный день на них гнуть спину, вот тогда бы мы посмотрели, кто — атланты…

— И вы бы возглавили восстание? Вы — коммунист? Хотите повернуть время вспять, вновь строить социализм? Даже представить не могла себе.

Её ироничные слова заставили меня вздрогнуть. Почему это навевало такие пугающие воспоминания? Из глубин подсознания вновь явился страх. В России принадлежать партии Зюганова считается чем-то неприличным. Но не опасным.

— Нора! Я не коммунист. И не собираюсь ничего возглавлять.

— Вот-вот. Так всегда, — она стряхнула аккуратно пепел с сигареты в стеклянную пепельницу. — Ругать порядки всегда проще.

Рядом возник официант, заставивший меня вздрогнуть от неожиданности. Ловким движением расставив на столе заказанные блюда, высокий бокал с пивом для меня и кофе для Норы, он исчез также стремительно, как появился. Несмотря на аромат, распространяемый отлично зажаренным куском мяса с гарниром из пюре, усыпанного зеленью, у меня совершенно пропал аппетит.

— Нора, не уходите от ответа! Я хочу знать, что дают детям! — воскликнул я. — Что это за препарат, из-за которого Харитонов, тихий, тщедушный мальчик полез на этого бандита Сапрыкина? Этот мерзавец мог Кольку просто прирезать!

— Не волнуйтесь, этого не произошло бы, — по лицу Норы пробежала тень, в лазоревой глубине глаз заходили ходунами штормовые волны, и тут же успокоились.

— Да, вспомнил, — откинувшись на высокую спинку, я усмехнулся. — Колька был одержим просто сверхъестественной силой. Вмазал мне по физиономии, чуть голову не оторвал, — я рефлекторно прикоснулся к скуле, и поморщился от боли.

— Синяк из-за этого? — спросила она, поправляя причёску. — Почему вы не сказали? Надо было приложить лёд.