Вадим хмыкнул.

Плешаков недовольно оторвался от созерцания вечернего кафе.

– Какой еще тип с цветами? – буркнул он в рацию.

– По четвертому этажу расхаживает, – ответил Ефремов. – Будь внимательнее, Игорь, в следующий раз.

– А ты для чего сидишь перед телевизорами? – огрызнулся Плешаков.

Эфир какое-то время безжизненно молчал. Наконец Ефремов сообщил раздраженно:

– Я его не вижу… Он в секторе «трех двоек».

Через пятнадцать минут парень в плаще вышел из лифта, бросил равнодушный взгляд на «Александровский» бар, юркнул за дверь и утонул в осеннем вечере. Вадим посмотрел на часы. Ему оставалось находиться у центрального входа еще полчаса.

Она появилась в холле в том самый момент, когда Вадим щелкнул кнопкой рации, чтобы предупредить старшего смены, что время истекло и он покидает «одиннадцатый» пост. Григорьев помедлил с докладом, в растерянности наблюдая, как женщина вошла в отель и отправилась к стойке reception, потом вернулась к бюро и поручила белл-бою принести ее вещи из машины.

«Интересно, а кому же молодой человек в плаще вручил цветы, если ее все это время не было в номере?»

Вадим переступил порог операторской в тот самый момент, когда на табло тревоги вспыхнула лампочка с номером 222. Пульт хрюкнул, и комната наполнилась жалобным писком.

Ефремов щелкнул клавишей и уставился на табло.

– Двести двадцать второй…

– Позвони, – лениво распорядился Зевкович и углубился в чтение детектива.

Вадим застыл на пороге, вновь охваченный странным тревожным предчувствием.

Ефремов подержал трубку на весу, давая возможность Зевковичу послушать длинные безответные гудки, и вздохнул, наморщив лоб:

– Не отвечают…

Он уже собирался положить трубку на рычаг, когда вдруг гудки оборвались и чей-то высокий голос задребезжал в мембране:

– Ребята… Ребята… Алло! Это я… Андрей. Белл-бой! Мужики!

«Интересно, а кому же молодой человек в плаще вручил цветы, если ее все это время не было в номере?»

Вадим переступил порог операторской в тот самый момент, когда на табло тревоги вспыхнула лампочка с номером 222. Пульт хрюкнул, и комната наполнилась жалобным писком.

Ефремов щелкнул клавишей и уставился на табло.

– Двести двадцать второй…

– Позвони, – лениво распорядился Зевкович и углубился в чтение детектива.

Вадим застыл на пороге, вновь охваченный странным тревожным предчувствием.

Ефремов подержал трубку на весу, давая возможность Зевковичу послушать длинные безответные гудки, и вздохнул, наморщив лоб:

– Не отвечают…