Ребе тоже их видит.

– Все хорошо, дитя мое, – улыбается он.

С губ его струится благословение:

Да уподобит тебя Бог Эфраиму и Менаше.

Да благословит тебя Господь и сохранит тебя.

Да прояснит Господь лицо Свое для тебя и помилует тебя.

Да обратит Господь лицо Свое к тебе и дарует тебе мир.

Ребе целует ее в лоб:

– Умница.

Тепло пронизывает ее и клубочком сворачивается там, где должно быть сердце.

Музыканты вдарили мезинке[59]. Хазкиэль протискивается сквозь толпу и вручает ребе метлу. А она отходит в сторону, выглядывая рослых незнакомцев. Их нигде нет.

– Врать не стану, я рада, что все закончилось, – говорит Перел.

Полторы недели после свадьбы, жизнь вернулась в нормальное русло. После праздничного неистовства улицы странно безлюдны и замусорены. Вечереет, спадающая жара окутала реку пеной клубящегося тумана. На берегу они набрали свежей глины и возвращаются домой.

– Пойми правильно, я рада за нее. Ты же знаешь.