Она качает головой.

– Хорошо. – Перел спускает рукава и берется за ведро. – Я быстро.

Она расхаживает по чердаку, под ногами стонут половицы.

Я говорил, что он к ней прикипит, и нате вам.

Их-то можно не опасаться.

Вновь видения: кивающий трибунал, черно-белое пламя.

Одно дело за раз.

Смысл ясен и сокрушителен.

Рослая троица не опасна.

Опасен ребе.

Тот, кто был ей вместо отца, кто благословил ее как сына.

Что у них за власть над ним, раз они могут обратить его против нее? Точно кающийся грешник, она рвет на себе волосы и бьет себя в грудь, подавляя желание бежать куда глаза глядят.

Темнеет абрис чердачной двери, из багрового превращаясь в угольно-черный. Перел слишком долго ходит за водой.

Она представляет, как ребецин, надрываясь, тащит тяжелое ведро. Мерещатся ужасы: рослые незнакомцы схватили Перел. Ей уготована страшная судьба? Ребе вступится? Наверняка. Он добрый, он любит жену.

Но ведь и ее он любит. По крайней мере, так говорил.

Но вот скрипит и хлопает входная дверь, сбивчивые шаги по каменному полу коридора, затем в женской половине. Словно кто-то несет неподъемную тяжесть. Задевает стулья. Взбирается на чердак. Все ближе.

– Янкель, это я.