Капитан посмотрел на экипаж. Вокруг него столпились все – и «старички», и новенькие, один лишь гарпунщик Хирн держался несколько в стороне, готовый вмешаться, если возникнет такая необходимость.

Капитан Лен Гай устремил вопросительный взгляд на боцмана и его друзей, в беззаветной преданности которых он был твердо уверен. Не могу сказать, узрел ли он на их лицах согласие на продолжение плавания, однако до моего слуха донесся его шепот:

– О, если бы все зависело только от меня! Если бы все до одного поддерживали меня!

Он был прав: поиски нельзя было продолжать, не заручившись поддержкой всей команды.

И тут раздался хриплый голос Хирна:

– Капитан! Вот уже два месяца, как мы покинули Фолкленды… Ведь все мы нанялись на корабль для плавания, конечным пунктом которого должен был стать остров Тсалал!

– Это не так! – воскликнул капитан Лен Гай, приведенный заявлением Хирна в крайнее возбуждение. – Нет, это не так! Я нанял всех вас для участия в плавании, конечную точку которого я имею полное право определить по своей воле!

– Простите, капитан, – не отступал Хирн, – но мы и так находимся там, куда до нас не добирался ни один мореплаватель, куда не заплывал ни один корабль, не считая «Джейн». Поэтому мои товарищи и я считаем, что лучше будет воротиться на Фолкленды, пока не начался сезон ненастья. Оттуда вы вольны вернуться на остров Тсалал и даже подняться к полюсу, если вам этого захочется!

По рядам слушателей пробежал одобрительный шепоток. Не приходилось сомневаться, что гарпунщик выразил мнение большинства, ибо новые члены команды составляли на шхуне большинство. Действовать им наперекор, требовать послушания от людей, не расположенных подчиняться, и в таких условиях плыть в глубину Антрактики было бы безрассудством, хуже того, просто безумием, чреватым неминуемой катастрофой.

Хирну решил возразить Джэм Уэст, в голосе которого прозвучала угроза:

– Кто прозволил тебе говорить?

– Капитан задал нам вопрос, – отвечал Хирн. – У меня было полное право на ответ.

В его голосе было столько дерзости, что лейтенант, которому никогда не изменяло хладнокровие, был готов выйти из себя. Капитану Лену Гаю пришлось остановить его примирительным жестом и сказать:

– Спокойно, Джэм! Ничего не поделаешь, раз среди нас нет согласия… – Повернувшись к боцману, он спросил: – Как по-твоему, Харлигерли?

– Очень просто, капитан, – отвечал боцман. – Я подчинюсь вашему приказу, каким бы он ни был. Наш долг – не бросать Уилльяма Гая и всех остальных, пока остается хоть малейшая надежда спасти их!

Боцман сделал паузу, глядя на Драпа, Роджерса, Грациана, Стерна и Берри, кивающих головами и определенно придерживающихся того же мнения.