– Скажите на милость, мистер Джорлинг, какая же это параллель? Что-то я не нахожу ни малейшего намека на это в повествовании, так что, не имея возможности вычислить ее, я…

– А ведь в книге есть ясное указание на это, во всяком случае, там говорится, что каноэ отнесло от острова Тсалал весьма далеко. Посмотрите-ка вот на этот отрывок!

В книге действительно говорилось следующее: «В течение семи или восьми дней мы плыли на юг без сколько-нибудь значительных происшествий, пройдя за это время, должно быть, огромное расстояние, так как ветер был попутный и нам помогало сильное течение к югу».

Капитан Лен Гай отлично знал этот отрывок, ибо сотни раз возвращался к нему. Я прибавил к прочитанному:

– Он говорит об «огромном расстоянии», а ведь эти строки появились уже 1 марта. Путешествие же продлилось до двадцать второго числа того же месяца, и Артур Пим сам поясняет впоследствии, что «мощное течение несет нас все так же к югу» – это его собственные слова. Разве нельзя, опираясь на все это, прийти к выводу, что…

– Что так можно добраться и до самого полюса, мистер Джорлинг?

– Почему бы и нет? Ведь от острова Тсалал до полюса остается всего четыре сотни миль?

– В конце концов, это не так уж важно, – отвечал капитан Лен Гай. – «Халбрейн» вышла на поиски моего брата и его товарищей, а вовсе не Артура Пима. Единственное, что нам важно знать, – могли ли они высадиться на тех берегах.

Правоту капитана Лена Гая было трудно оспорить. Я не переставал опасаться, что он отдаст команду повернуть на запад или на восток. Однако метис настаивал, что его каноэ несло к югу и что в том же направлении находится замеченная им земля, поэтому маршрут шхуны оставался прежним. Я не видел причин отчаиваться, ибо пока мы точно повторяли маршрут Артура Пима. Мне также помогала уверенность в том, что суша, если только она существует на самом деле, должна находиться в еще более высоких широтах.

Нелишне будет заметить, что ни 5, ни 6 января плавание не было отмечено какими-либо из ряда вон выходящими событиями. Нашему взгляду не предстало ни завесы из мерцающих паров, ни изменений в цвете и составе верхних слоев океанской воды. Что касается чрезмерно высокой температуры воды – такой, что «в ней нельзя было держать руку», – то приходилось с сомнением отнестись и к этому сообщению Артура Пима. На самом деле темпарутра воды не превосходила 50^оF (10^оС), что, однако, было для Антарктики достаточно необычным. В целом же, несмотря на повторяемое Дирком Петерсом заклинание: «Надо верить словам Пима!», рассудок подсказывал мне, что ко всем этим сверхъестественным сообщениям следует относиться с немалой долей сдержанности – тем более, что мы не видели ни паров, ни молочного океана, ни белой пыли, валящейся с небес.