Ни 13, ни 14 января не произошло ничего примечательного, не считая дальнейшего понижения температуры. На это обратил мое внимание капитан Лен Гай, показав мне на бесконечные стаи птиц, летящих на север. Слушая его, я чувствовал, что он теряет последнюю надежду. Этому не приходилось удивляться: мы так и не увидели суши, вопреки утверждениям метиса, а ведь мы уже отошли от острова Тсалал на сто восемьдесят миль! Куда ни повернись – повсюду расстилалась морская гладь, бесконечный водный простор. Начиная с 21 декабря солнце все ближе клонилось к горизонту; 21 марта оно окончательно спрячется за его кромкой, после чего на целых 6 месяцев наступит полярная зима! Даже если искренне верить, что Уилльям Гай и пятеро его спутников могли преодолеть такое расстояние в утлом суденышке, то у нас все равно не было и одного шанса из целой сотни, чтобы отыскать их.

15 января удалось произвести точные наблюдения, показавшие, что мы находимся в точке с координатами 43°13′ западной долготы и 88°17′ южной широты. «Халбрейн» отделало теперь от полюса менее двух градусов – или 120 морских миль.

Капитан Лен Гай не думал скрывать результатов своих наблюдений, а моряки были достаточно хорошо знакомы с навигационными вычислениями, чтобы понять, что это означает. Все последствия такого местоположения вполне могли объяснить им старшины Холт и Харди. Затем за них мог приниматься Хирн, чтобы постараться довести услышанное до полнейшего абсурда…

Всю вторую половину дня меня не покидали подозрения, что гарпунщик делает все возможное, чтобы подогреть недовольство. Люди, сгрудившиеся под фок-мачтой, переговаривались вполголоса, бросая в нашу сторону недобрые взгляды. Затем среди матросов началось совсем уже подозрительное шушуканье. Двое-трое, глядя на нас, позволили себе угрожающие жесты. Наконец, шепот стал настолько непочтительным, что Джэм Уэст не смог совладать с гневом.

– Молчать! – заорал он и, подойдя к матросам поближе, добавил уже тише: – Первый, кто откроет рот, будет иметь дело со мной!

Капитан Лен Гай тем временем заперся в своей каюте, однако я ждал, что он с минуты на минуту выйдет на палубу и, бросив напоследок печальный взгляд на юг, отдаст команду ложиться на обратный курс…

Однако минул еще день, а шхуна продолжала следовать прежним курсом. На беду, над океаном начинал клубиться туман, что не сулило ничего хорошего. Признаюсь, мне было трудно усидеть на месте. Мои опасения усугублялись. Я видел, что старший помощник только и ждет команды изменить курс, и понимал, что капитан, пусть и обуреваемый самыми черными чувствами, вот-вот сдастся…