Объяснив, каким ветром меня занесло в совершенно незнакомые мне края, в дальнейшем ходе повествования я ни разу более не упомяну о деловых или денежных интересах.

Я прибыл в город Беллву в Южном Иллинойсе ясным июньским утром и остановился в старомодной четырехэтажной кирпичной гостинице под названием «Лумис Хаус», в отведенном мне хозяином – краснолицым громкоголосым толстяком – номере, состоящем из просторной угловой комнаты, три окна которой выходили на широкую оживленную улицу, а два в переулок, и смежной комнаты поменьше.

Еще до наступления времени, когда я при желании мог бы вернуться в Англию, я вполне здесь освоился. Первые два дня моего пребывания в Беллву я, несколько утомленный тяготами путешествия, посвятил исключительно отдыху и выходил из номера разве только к табльдоту, три раза в день.

В течение первых двух дней я сделал множество интересных наблюдений из своих окон и засыпал вопросами коридорного. Я узнал, что старое несуразное двухэтажное здание на другой стороне переулка является гостиницей, упомянутой Диккенсом в «Американских путевых записках», в нижнем холле которой он познакомился с шотландским френологом, «доктором Крокусом». Вышеупомянутый коридорный был мастером на все руки и в случае необходимости исполнял обязанности возницы, привратника, посыльного – меняя должности одну за другой и ни в одной надолго не задерживаясь. Сей разносторонний оригинал по имени Артур в целом занимал более высокое положение, чем наши английские коридорные. В первые два дня я изрядно понаторел в умении измышлять разные неотложные потребности, ибо в ходе наблюдений за местной жизнью из окон номера у меня часто возникали разные вопросы, и я всякий раз звонил в колокольчик в надежде получить ответ от Артура, который обычно удовлетворял мое любопытство. Он был чрезвычайно неотесанным парнем, но тихим, медлительным и неприметным. Он частенько ходил под мухой уже к полудню, а к девяти вечера порой еле ворочал языком; но я никогда не замечал в нем сколько-либо серьезных нарушений телесного равновесия – проще говоря, я никогда не видел, чтобы он шатался. Артур открыто признавал, что любит время от времени пропустить стаканчик-другой, но с презрением (а возможно, и с применением рукоприкладства) опроверг бы любые клеветнические обвинения в невоздержности по части спиртного. Да, он упоминал о случаях из своей жизни, когда «здорово перебирал», имея в виду, что в известных ситуациях обстоятельства исключали всякую возможность отказаться от обильного возлияния, но подразумевалось, что подобные казусы имели место в далекую пору ветреной юности.