Главная трудность заключалась в том, чтобы успеть выбраться из этих вод до наступления зимы, пока не замерзло море, ибо в дальнейшем навигация стала бы невозможной.

Смерть Дирка Петерса довела число людей, доверивших свои жизни «Паракуте», до двенадцати. Это было все, что осталось от экипажей двух шхун, на первой из которых плавало 38 человек, а на второй – 32, всего 70! Однако не станем забывать, что поход «Халбрейн» преследовал цель исполнить долг гуманности, и благодаря этому четверо с «Джейн» остались в живых.

Однако к делу. На обратном пути нам благоприятствовали ветры и течение, и все шло как нельзя лучше. Между прочим, записки, послужившие мне для написания этой книги, избежали участи оказаться в бутылке, доверенной волнам и случайно выуженной из студеных антарктических вод: я привез их с собой, ибо завершающая часть путешествия, несмотря на нечеловеческую усталость, голод и холод, опасности и неусыпную тревогу, прошла благополучно, и мы были спасены.

Спустя несколько дней с той поры, как мы распрощались с Землей Сфинкса, солнце спряталось за горизонтом, чтобы больше ни разу не появиться за всю зиму. Дальнейшее плавание «Паракуты» продолжалось в сумерках. Правда, в небе часто вспыхивало полярное сияние – великолепное зарево, впервые представшее взору Кука и Форстера в 1773 году. Всякий раз мы замирали, восхищаясь величественными дугами, протянувшимися по небосклону, внезапно гаснущими, чтобы через секунду разгореться снова, и устремляющими бесконечные лучи в направлении точки, где принимает вертикальное положение магнитная стрелка компаса. Мы не верили собственным глазам, наблюдая за прихотливым преломлением сказочных лучей, окрашенных во все цвета радуги, от рубиново-красного до изумрудно-зеленого…

Однако даже эти фантастические зори, вспыхивающие в кромешной ночи, не могли заменить солнце, надолго скрывшееся в море, ибо полярная ночь оказывает на человека слишком сильное моральное и даже физическое воздействие, от которого любой почувствует себя угнетенным.

Из всех пассажиров «Паракуты» только боцману и Эндикотту удалось сохранить всегдашнее доброе расположение, которое были бессильны поколебать любые невзгоды. Неподвластным черной тоске оказался и Джэм Уэст, каждую минуту готовый отразить опасность и выйти победителем из любой передряги. Что до братьев Гаев, то они никак не могли поверить своему счастью, снова объединившему их, и не желали думать о будущем.

Я не переставал восхищаться славным Харлигерли. Достаточно было услышать его бодрый голос, как уныние снимало как рукой!