Насколько Атто мог судить, этот ребёнок был спокойнее предыдущего, с которым женщина жила на исходе прошлого долгого лета, который длился шестьдесят лун. Тот не кричал, когда женщина истязала его, и не улыбался, когда она его ласкала. Да и ростом вымахал — будь здоров. Целыми днями он упражнялся в метании камней и бил прутьями стволы деревьев. Когда осень уже почти стала зимой, Атто, устроившийся на опушке, увидел, как он взял острое железо, которым они резали еду, и вошёл в шатёр женщины. Лис не знал, что там произошло — не было ни воплей, ни стонов. Но мальчик выполз из шатра без ног, а наутро хмуро выплевывал в лицо женщины подносимую ею еду.

Новый ребёнок не был похож на него. Он ещё мог ходить, опираясь на кривой сук, и часто они с матерью гуляли на пляже, глядя на закат. В такие моменты люди казались отрешёнными от всего, что происходило в долине. Атто даже подумывал о том, чтобы подбежать к их шатру и унести на зубах какую-нибудь еду, пока они отлучились на берег, но отказался от затеи, сочтя её слишком рискованной. Без защиты вековых стволов зверь чувствовал себя уязвимым. На эту тревогу накладывался необъяснимый трепет перед этими белокожими созданиями на двух лапах.

Однажды утром, когда на деревьях появился первый иней и ветки стали ломкими от стужи, ребёнок исчез. Атто ждал этого — то же самое произошло на исходе прошлой осени. Ночь была безлунной, костёр на берегу едва тлел, но лис видел смутные движения и слышал тихие голоса. Несколько раз в свете углей блеснуло железо. Потом оба силуэта удалились в шатёр, который до рассвета высился во тьме чёрным монолитом.

Когда солнце встало, женщина вышла из шатра. Лицо её было в крови, но чуткий нюх Атто тут же определил, что это не её кровь. Женщина умыла лицо в реке и раздула огонь. Из шатра она выносила большие куски мяса и бросала в котёл. Едкий дым защекотал ноздри зверя, и лис прижал уши к голове. Когда мясо в котлах заскворчало, женщина стала есть, поглощая жареную плоть целыми кусками. До этого она ела совсем мало, отдавая всё лишнее своему ребёнку, но сегодня словно наверстывала упущенное. Атто же давно не попадалась добыча, и его живот нещадно урчал. Но лис терпеливо ждал, зная, что от этого пиршества перепадёт и ему доля.

Наевшись, женщина выволокла из шатра то, что осталось от мальчика. Окровавленное и изъеденное тельце выглядело очень маленьким, но ей всё равно пришлось отдохнуть много раз, пока она тащила его в лес. Атто следил за ней, таясь за деревьями.

Она бросила его на лесной прогалине и, прежде чем вернуться на берег, долго смотрела на то, что недавно было его сыном. Из глаз женщины текла вода, как и прошлой осенью. Атто тогда не понимал, как это у неё получается, не понял и сейчас. У зверя из глаз вода никогда не выходила.