Когда он вернулся в замок с двумя серыми зайцами со свёрнутыми шеями, стояла уже глубокая ночь. На подступах к замку урод почувствовал, что произошло что-то нехорошее. Он выпустил добычу из рук и побежал. На втором этаже девушки не было. Не было её и на первом этаже, и в башнях, и в погребе. Чуткий нос урода улавливал её запах, витающий в стенах каменной обители, но пьянящий аромат был слабым, почти выветрившимся — девушка покинула это место, как только он утром ушёл на охоту.

Она обманывала его! Всё, что она делала в последние дни, было притворством! Она втерлась к нему в доверие, получила заветную свободу и потом улучила время для побега. Эти улыбки, эти взгляды, эти прикосновения — всё ложь, и ничего более! От горечи урод издал протяжный звериный вой, как волк, и выбежал из замка. Он догонит её. Девушка не знает лес так хорошо, как он. Она должна была заплутать. А у него есть скорость, слух и обоняние, доведенные до совершенства десятилетиями дикой жизни. Нет, он не даст ей уйти!

Она и в самом деле не ушла далеко. Должно быть, совершенно потеряла чувство направления и большую часть времени ходила кругами возле замка. Очень скоро урод услышал за деревьями далёкий треск веток: девушка спотыкалась, падала, но упрямо продолжала идти. Увидев в лунном свете урода, она вскрикнула, упала на землю и закрыла лицо ладонями. Он подошёл к ней, протянул свою мускулистую руку, чтобы помочь ей встать, но она стала отползать от него. Тогда он просто поднял её, взяв за бока, и поставил на ноги. Девушка стала отбиваться так же неистово, как в первый день, и их взгляды встретились. На этот раз урод не увидел в её глазах ничего, что питало его теплом и надеждой в последние дни. Только страх и отвращение, как будто и не было этих совместных трапез и прогулок по замку.

Было в её остекленевшем взгляде ещё кое-что, чего урод раньше не видел; должно быть, просто не хотел видеть. Ненависть. Она ненавидела его, ненавидела всем сердцем, и даже если бы провела с ним тысячу дней, эта глубинная ненависть человека к уроду не оставила бы ни малейшего шанса, что девушка сможет испытывать к нему хотя бы сотую долю того, что чувствовал он.

Урод почувствовал, как его сердце каменеет, и в нём что-то умирает — что-то крохотное и светлое, что он берег и лелеял все эти годы одиночества, не позволяя себе окончательно превратиться в зверя. Если она считает его монстром… если они все считают так, несмотря на то, что он так старается быть, как они… может быть, они правы, а он просто не хочет признать очевидное?