Чтобы утвердиться в мире, ему нужно было утвердиться в себе самом, а значит — в моем теле…

— Раздевайся, — сказал он мне вдруг, не вставая со своего стула.

— Прямо так? — удивилась я. Мне показалось, что последует какая-то преамбула к близости. Как вчера, например.

Но, видимо, Франц заранее продумал весь сценарий, и этот сценарий не предусматривал преамбулы и предварительной любовной игры…

Меня стало занимать происходящее. Я встала и сняла с себя жакет. Потом как бы случайно несколько раз повернулась перед Францем, чтобы он мог оценить мою фигуру как следует.

Он молчал и напряженно смотрел на меня.

— А ты не собираешься раздеваться? — спросила я его после того, как сняла бюстгальтер.

— Нет, — ответил Франц коротко и добавил чуть погодя: — Потом.

Я чуть тряхнула освободившимися грудями. В двух местах на них остались синяки после вчерашних событий здесь же, в этой комнате. Я показала Францу на синяки и сказала:

— Вот, полюбуйся, что осталось от твоих рук.

Он криво усмехнулся:

— После сегодняшнего останутся еще большие, чем эти. Продолжай.

Голос его был отрывистый, глаза возбужденно горели.

Меня волновала ситуация, волновали слова мужчины, его голос и особенно его пылающий взгляд. Я почувствовала сильный прилив возбуждения.

Юбку я стащила через голову. Она еле слезла с меня, настолько была узкая. Когда я осталась совсем обнаженной и стояла перед Францем, не зная, что делать дальше, он сказал:

— Теперь пойдем на кровать.

Я смутилась:

— Ты все-таки совсем не хочешь раздеться? — спросила я. — Ведь не ляжешь же ты со мной в одежде. Это нелепо.

Но Франц ничего мне на это не ответил и опять усмехнулся. Он взял меня рукой за локоть и подвел к кровати.

— Ложись, — произнес он серьезным голосом и без улыбки. — Ложись на кровать.