Во дворе Юриного дома — непостижимая картина: разбросав руки, лежит мой обидчик, а второй у калитки, словно молясь, склонился на коленях… кровь… страх, и вновь я бегу, догоняю Марину и мы обе стоим, охваченные ужасом, не в силах осмыслить, разумом принять происшедшее.

Юры нет. Дядя Иван Перевалов громко причитает, всплескивая руками.

Так ясно вижу я все это и переживаю, что ноги под столом становятся ватными и, вызывая дрожь, поднимаются по спине мурашки…

— Разрешите вопрос? — голос прокурора возвращает меня к действительности. Я молча киваю, еще не отрешившись от испытанного острого чувства сопереживания.

— Скажите, Лягушенко, а насколько реальны были ваши страхи относительно изнасилования? — спокойно спрашивает Кудимов. — И когда вас выпустил Шишков, Сумин разве не мог убежать? Ведь опасности для вас уже не было?

Здравствуйте, Федор Иванович! Неужели рассказ свидетельницы не дал на эти вопросы ответа? И потом, что это я слышу от старого юриста? Мог убежать, не мог убежать Сумин, какое это имеет значение?

На задней скамье, которую я уже окрестила молодежной, вопрос прокурора вызвал движение.

Незнакомец в сером пальто пожимал плечами, слушая, как шепчет что-то ему долговязый парень в вареных джинсах.

Девчонки толкали друг друга локтями, и все это означало недоумение.

Потерпевший Реутов повернулся в сторону прокурора и смотрел, не мигая, с интересом.

Только муж Шишковой одобрительно кивал головой, выражая явное согласие с вопросом: что, не мог разве убежать, не хвататься за нож Сумин? Свидетельница ответила удивленно:

— Я все рассказала, как было. Думаю, напрасно Юра не стал бы меня уводить. А насколько реальны были наши страхи, показали дальнейшие события.

И внезапно вспыхнув, резко сказала:

— А почему бы и не вступиться парню за девушку? Совсем уж у нас это правило перевелось, возмутительно даже! Стыдно, право; за вас, мужчины!

— Не надо обобщать, не надо, — обычно мягкий Федор Иванович явно обиделся за упрек мужчинам, но поделом же врезала Зоя сильной половине человечества, нечего и обижаться.

Свидетельница Лягушенко, оказывается, могла быть и жесткой:

— Насколько я знаю Юру, у него не было выхода, он не мог убежать и позвольте спросить, где такой закон, чтобы убегать, если на тебя нападают?

— Вы оправдываете убийство? — опять рассердился прокурор, и мне пришлось вмешаться:

— Товарищ прокурор, прошу задавать вопросы по существу. Не требуйте от свидетелей глобальных оценок.

— Не имею вопросов, — насупился Кудимов, а я повернулась к адвокату.