И как совместить эту мою тихую радость с тем завтрашним днем, когда начнется суд и диковинные бабочки-ресницы замечутся на измученном лице, ища справедливости и сострадания.

Почему не может быть мир спокойным и счастливым? Без убитых и убийц, без черных траурных платков матерей, без слез любящих и любимых?!

Где ладони, способные всех защитить? Всех, не только меня.

— Наташа, да что ты? — Антон обнял меня за плечи, встряхнул легонько, подтолкнул вперед.

Кухня была небольшой, квадратной. Петр Яковлевич, держа в руках тряпку, старательно отмывал электроплиту "Лысьва”. Рядом стоял тазик с чистой водой. Одна сторона плиты была уже чистой, блестела желтоватой эмалью, на другой красовались желтые застарелые потеки, и хозяин смачивал их, пытаясь оттереть.

— Петр Яковлевич, — сказала я, смущенная этой картиной, — мы же ремонт будем делать. Бросьте это занятие, я сама все промою потом.

— Квартиру сдам в порядке, — коротко ответил мне Семенцов, и спорить с ним мне было неловко.

Мы простились и укатили домой, в свою крошечную квартирку, которая показалась нам еще меньше после увиденного.

Долго не спали, обсуждали свои хозяйственные дела.

Утром получение ордера не заняло много времени, я передала Игорю драгоценный листок и отправила в ЖЭУ за ключом.

Мы становились, наконец, полновластными хозяевами квартиры и нам не терпелось приступить к многотрудным, но приятным хлопотам.

Когда я возвратилась в свой кабинет, коллеги мои с нетерпением очень заинтересованных людей набросились с расспросами, и мне, конечно, пришлось нарисовать план квартиры и вкратце рассказать о ее состоянии.

— Проверьте плиту и сантехнику, — тут же посоветовала мудрая Алевтина Георгиевна, — надо было при хозяине еще, при Семенцове. Если сразу все заявки будут, до вселения, — исполнят, а потом напроситесь досыта, по себе знаю.

Решив, что Алевтина подала мне дельный совет, я перезвонила Игорю, попросила зайти в квартиру, проверить все это и в случае нужды сделать заявку.

И приступила к службе. Первым делом — звонок эксперту. Тот шрам на голове Сумина требовал исследования. Первый день процесса, не принесший, кажется, никакой ясности, поставил новые вопросы.

Драка дракой, но в двух словах о ней говорить нельзя. То, что сделал в этой драке Сумин, установлено. А что сделали Сумину — нет. И потом: если даже Марина Морозова приукрашивала своего дружка, все равно в ее рассказе было много такого, что заставляло задуматься: обычная ли это драка, возникшая, как записано Ивановым, после совместной выпивки и ссоры? Обычная ли?

Вспомнились ребята на задней скамейке: как притихли и слушали напряженно, заинтересованно, словно решали для себя те же вопросы, что возникли у меня.