– Многие не верят в то, что у меня вообще есть мать. Есть те, кто считает, что я вылупилась из икринки.

– Такое мне в голову тоже приходило, – рассмеялся Мазур.

Его звонкий, искренний смех отчасти рассеял мрачное настроение Кейт. Она была признательна ему за прямоту. Насколько она могла судить, Тео не привык кривить душой. Он выкладывал все начистоту.

Детектив ехал по улице, застроенной одноэтажными каменными зданиями. Во дворах среди бледных камней росли засухоустойчивые растения.

– Вы выросли в этом районе, так?

– Мы переехали в Сан-Антонио, когда мне было четырнадцать лет. Отцу предложили работу в прокуратуре округа. До того жили в Остине.

– Как перенесли переезд?

– Сначала пришлось нелегко, но потом заводишь новых друзей и жизнь налаживается.

– Надеюсь, то же самое будет и с Алиссой. Мне самому было непросто оборвать все связи и переехать сюда, но Алиссе, полагаю, было еще хуже.

– На самом деле дети более гибкие, чем взрослые.

– В Чикаго я жил в нескольких кварталах от того района, где вырос. Даже сейчас старожилы вспоминают мои выходки в школьные годы.

– Были трудным подростком? – Кейт повернула к нему голову.

– Братья Мазуры гремели на всю округу.

Для следователя очень важно умение вести задушевный разговор с подозреваемым, чтобы заставить того раскрыться в мелочах, а после оглушить чем-то важным. Кейт почувствовала, что именно так ведет сейчас себя с ней Мазур.

– И как это – жить в большой семье?

– Замечательно. А по соседству жили наши двоюродные братья и сестры. Все праздники и дни рождения отмечались очень бурно. Мама любила принимать гостей. У нас дома всегда было полно народу. Постоянно звучал смех.

– И вы отказались от близких родственников и от карьеры, чтобы быть рядом с дочерью?

– Через четыре года Алисса поступит в колледж. Так далеко я еще не загадывал, но Чикаго никуда не денется.

– Вы уже думали о том, чтобы перебраться в Вашингтон? – спросила Кейт.

– Думал, и много.