«Я над этим работаю, хорошо? Еще несколько дней. Это если Мила возьмет себя в руки и не станет истинной последовательницей культа».

Ее дочь высвобождает руку и выходит в двустворчатую дверь в зал со сверкающими люстрами.

Риелтор проходит мимо, постукивая по телефону, и Коул выходит следом за ней на улицу. Она должна довести игру до конца, выбраться отсюда.

– Послушайте, я прошу прощения за свою дочь. У нее переходный возраст. Она не хотела грубить.

– Мне показалось, она просто повторяла то, что вы проповедуете.

– Понимаю. Порой они действуют очень радикально. – Упор на «они». – Я… – начинает она и снова осекается. – Можно вам кое в чем признаться?

– Я не знаю, а вам можно? – язвительный сарказм.

– Если честно, я не знаю, подходит ли Миле такое окружение.

– Вот как, – говорит Алисия, тыча в экран телефона, едва слушая ее.

– Вы говорили, что люди должны помогать друг другу… – Она в полном отчаянии, доверяется совершенно незнакомому человеку.

Когда-то нужно кому-нибудь довериться, крошка.

Риелтор вздыхает и опускает телефон.

– Чего именно вы хотите?

– Я подумываю о том, чтобы покинуть Церковь. Потому что… ну, вы сами видите. Но мне нужен телефон. Чтобы связаться с родственниками.

– Вы хотите, чтобы я отдала вам свой телефон? – поднимает подведенные карандашом брови Алисия.

– Нет. Но я просто подумала, вы не могли бы купить мне СИМ-карту с оплаченным временем? У меня есть наличные. – Коул сует руку в лифчик, за утаенными пятьюдесятью долларами. – Самой мне это ни за что не сделать. Они обязательно заметят. – Она вкладывает мятые купюры, хранящие тепло ее тела, Алисии в руку. – Пожалуйста!

– Гм.

Но это не «нет».