Жрец повернулся, и у девушки спёрло дыхание.

На неё смотрел Ранхаш.

Только секунду спустя она поняла, что это другой Ранхаш. Более высокий, куда шире в плечах, старше и черты лица казались малость грубее, жёстче. Но само выражение лица было мягче, теплее, а в жёлтых глазах тускло светилась усталость. Майяри как заворожённая смотрела на более серые, словно пеплом присыпанные ресницы, тёмные круги под глазами, отчего те казались будто углем подведёнными, и выразительную складку губ. И неожиданно подумала: если он улыбнётся, то на щеках заиграют ямочки. Совершенно точно заиграют!

Её бросило в жар и холод от этой мысли.

Жрец взял её за запястья – а вот пальцы у него почему-то были похожи на пальцы господина Шидая – и окунул её руки в холодную воду, а затем заставил прижать ладони к плите. Склонился чуть ниже – волосы у него оказались прямее, чем у Ранхаша, пряди которого немного вились, – одновременно обеими руками начертил по обе стороны от Майяри мокрые знаки. Они вспыхнули, и плита под ней нагрелась. Жрец резко вскинул глаза, радужка на мгновение потемнела, став чуть ли не тёмно-синей, и девушка испуганно вздрогнула: ей почудилось, что на неё смотрит кто-то другой. Но они потемнели лишь на миг и опять засияли жёлтым.

Сзади приблизился Ранхаш и положил ладони поверх выведенных символов. Жрец быстро, но весьма красиво вывел перед коленями Майяри надпись на салейском «Вотый» и вскинул на девушку взгляд.

– Ты же согласна?

Майяри покачнулась. События вокруг вертелись так быстро и были такими ошеломительными, что она всё ещё чувствовала себя словно во сне. Слова жреца дошли до неё не сразу, но как только она поняла их смысл, то торопливо качнула головой.

– Да!

В усталых жёлтых глазах мелькнуло облегчение.

– Ты не пожалеешь, – тихо-тихо пообещал жрец и повернулся к мальчишке, держащему сундучок.

Позвякав предметами, он вернулся с двумя серебряными браслетами, которые и положил на плиту. После чего сомкнул кончики пальцев перед своим лицом и, закрыв глаза, зашептал что-то совсем непонятное. Заклинание? Молитву? Ритуальную речь на столь древнем языке, что звука его уже давно никто не слышит? Знаки под ладонями Ранхаша и слово «Вотый» перед Майяри вспыхнули золотисто-оранжевым светом, запульсировали, наливаясь цветом и яркостью. Достигнув пика и высветившись до золотистого, с хрустальным отблеском, цвета, символы под руками Ранхаша взметнулись между его пальцами пылью и осели на запястьях. А надпись «Вотый» наползла на колени Майяри – тёплая и тяжёлая, будто живое существо – и, исчезнув на бёдрах, разлилась по телу сотнями тёплых ручейков, собравшись в груди. Они словно бы оплели сердце мягкой сетью. Ранхаш ненадолго порывисто обнял Майяри, прижавшись лицом к её плечу, торопливо поцеловал открытый участок шеи и вышел вперёд. Жрец взял один из браслетов, застегнул его на правой руке харена, затем заключил его лицо в ладони и медленно склонился, прижимаясь губами к его лбу.