– Вы не из этих мест? – наконец спросила она.

– Я? – удивился Гор. – Почти всю жизнь здесь прожил.

– Не могу вспомнить, кто из сумеречников носит татуировки, как у вас, – призналась девушка.

– А, – гость понимающе огладил щёки. – Это не татуировка. Сами-то вы, госпожа, не местная? Одеты больно не по-нашему.

– Местная. Долго отсутствовала.

И всё же Майяри что-то не нравилось. Интуиция, какая-то душевная чувствительность, к которой она раньше старалась не прислушиваться – голос разума был ей более понятен, – волновалась и приходила в смятение.

Из-за кряжа выметнулась крылатая тень, и девушка с облегчением уставилась на подлетающего дракона. С ним всё же спокойнее.

Ящер шумно плюхнулся на полянку, замотал башкой, пытаясь привыкнуть к свету костра, и полез ластиться к Майяри, напрочь проигнорировав гостя. Странно… Девушка прикрыла рукой от наглой драконьей морды ягоды и наконец присмотрелась к ним.

Ажаника.

Каждый горец знал про эти ягоды, мечтал их попробовать, но доводилось это далеко не всем. Росла ажаника только в одном месте – древнем кладбище богов, Ррожере. Так называли ущелье, на дне которого в скудном солнечном свете среди огромных надгробий цвели погребальные цветы и круглый год, по слухам, зрела ажаника. Кладбище действительно существовало, правда, достоверно не было известно, кто там похоронен. Может, и не боги. Но спуститься в ущелье простой смертный не мог, только сверху смотреть. Говорили, что по кладбищу могли гулять только души умерших, духи и сами боги. И ягодами чаще одаривали мёртвые своих оставшихся в живых знакомых.

Майяри присмотрелась к мужчине, но лицо его она точно впервые видела. И сомневалась, что в предках у неё имелся кто-то похожий на него.

– Вы не живой, – уверенно заявила она и наконец положила ягоду в рот.

Упругий плод взорвался под зубами, и на язык хлынула очень сладкая, с лёгкой приятной кислинкой, мякоть. Сок растёкся по рту, и Майяри немного тряхнуло, так стремительно бросилась кровь в голову. Сознание тут же посвежело и усталость отступила.

– Очень даже живой, – усмехнулся Гор и подбросил в костёр горсть порошка.

Пламя взметнулось выше и загорелось ярче.

А у Майяри живот скрутило от волнения и страха. Дух? Или…

– Господину скучно?

– Мне? – удивлённо вскинул брови Гор. – Ничуть.

Он поднял руку, чтобы отогнать летевшую прямо в пламя ночную бабочку, и Майяри поняла, что перчатки на его кисти нет. И мгновенно вспомнила эту руку.

Раздался громогласный торжествующий хохот, и перед девочкой появились огромные чёрные когтистые ладони. Не давая себе возможности одуматься, та крепко зажмурилась и, вцепившись в простёртые к ней руки, с силой потянула их на себя.