– Я пойду прямо на станцию.

Он встал, но Пуаро остановил его.

– Один момент, мосье Рено, у меня есть маленький вопрос, который мучает меня. Почему вы не сказали мосье Оте сегодня утром, что были в Мерлинвиле в ночь, когда было совершено преступление?

Лицо Жака Рено стало багровым. С усилием он овладел собой.

– Вы ошиблись. Я был в Шербуре, о чем и сказал следователю сегодня утром.

Пуаро пристально посмотрел на Жака, глаза его сузились.

– Но эту мою досадную ошибку разделяют служащие железнодорожной станции. Они говорят, что вы приехали поездом в 11:40.

Минуту Жак Рено молчал, потом заговорил глухим голосом:

– А даже если я был здесь? Я полагаю, вы не собираетесь обвинить меня в убийстве моего отца? – спросил он вызывающе.

– Я бы хотел, чтобы вы объяснили причину вашего возвращения сюда.

– Это довольно просто. Я приехал, чтобы повидаться со своей невестой – мадемуазель Дюбрей. Мне предстояло длительное путешествие, и я не знал, когда смогу вернуться. Я хотел увидеть ее перед отъездом, чтобы заверить в моей неизменной преданности.

– И вы действительно видели ее? – Взгляд Пуаро не отрывался от лица юноши.

Значительная пауза предшествовала ответу Жака. Потом он сказал:

– Да.

– А после?

– Обнаружив, что я опоздал на последний поезд, пошел пешком до Сен-Бове, где нанял в гараже машину, чтобы вернуться в Шербур.

– Сен-Бове? Это пятнадцать километров отсюда. Длинная прогулка, мосье Рено!

– Я... мне хотелось пройтись.

Пуаро наклонил голову, как бы давая понять, что он принимает это объяснение. Жак Рено взял шляпу и трость и покинул нас. Мгновенно Пуаро вскочил на ноги.

– Быстро, Гастингс. Мы пойдем за ним.