Зорн смотрел на пистолет в руках и вспоминал слова Мэй: «Симун Сэ обманул тебя, но не во всем. Последний рыцарь, он нанял тебя, потому что ты человек своего слова и не можешь не выполнить обещания. Только смерть может остановить тебя. Если книга где-то есть, ты найдешь ее. Это была еще одна причина, по которой я должна была убить тебя. Вы, люди, считаете, что благородство – это ошибка, а хороший человек – неудачник. Поэтому ты всю жизнь думал, что с тобой что-то не так».

Еще несколько дней он провел в номере. Но на каком-то по очереди рассвете пришел в себя, собрал вещи и, заплатив, выпал из черной дыры в стылое январское утро. Судорожно глотнув воздуха, заторопился от одной мысли, что может сейчас вернуться обратно. Поймал машину на обочине трассы и хрипло сказал в лицо водителю:

– В аэропорт.

Отчаянье – это просто порог

Из Тарота Зорн вылетел в Париж. В Париже сел на поезд и с двумя пересадками добрался до Копенгагена. И вот этим солнечным холодным утром он оказался в музее искусств и стоял перед ячейкой камеры хранения.

Он медлил. Потом все же достал бумажку с шифром и набрал код.

Если книга там, все начнется сначала.

Если книги нет, ее забрала Ева.

Спустя несколько долгих секунд он нажал на кнопку. Замок щелкнул, и дверца приоткрылась. Зорн толкнул ее, увидел портфель, потянул на себя и почувствовал, всей рукой почувствовал книгу внутри. Ему и не нужно было его открывать. Но он, конечно, открыл черный портфель с красной биркой. Достал обернутый в ткань фолиант, развернул темно-зеленый, с затертыми проплешинами бархат и открыл заветную страницу.

По хранилищу прошел тихий тяжелый стон. Он захлопнул книгу, и в это мгновение из желтых рыхлых страниц выпал белый, как снег, новенький конверт.

Он поднял письмо. На конверте значилось размашистое краткое – «Зорну». Это был почерк Евы. Почерк Евы был таким же, как и она сама: стремительным, уверенным и безжалостным. В нем была не свойственная жизни искусная безупречность.

Над головой затрещала и перегорела лампа. Он закрыл портфель, сунул письмо во внутренний карман пиджака и пошел к выходу.

Медленно и твердо ступая, как моряк по качающейся палубе, он прошел через пустой музейный холл, вышел на улицу и сел на туристической лавке рядом со статуей улыбающегося слепого каменного льва. И так он сидел какое-то время. Со стороны могло показаться, что он кого-то ждет.

Потом он аккуратно, как бомбу, положил портфель на колени, а на портфель – конверт. Последнее письмо Евы. Он думал о том, каково это: знать, что еще предстояло прочесть. И он прочитал строчку за строчкой то, что она написала для него, не зная точно, получит ли он это письмо: