Дорогой Иван! Раз ты читаешь эти строки, значит, ты все знаешь, и оригинал книги у тебя в руках. Я оценивала эту вероятность в 56,7 процентов. Можешь считать, что на оставшиеся 43,3 я просто поверила в тебя.

Знала ли я, что именно должна доставить? Да. Когда за мной началась охота, я вскрыла портфель. Когда поняла, что ставки высоки, решила сделать копию. Но когда встретила Карла, вопросов не осталось. Книга неисцелимой жажды.

Если ты читаешь это письмо, то книга больше не опасна для тебя, потому что теперь ты знаешь: твой собственный противник – всегда только ты сам.

Книгу нельзя сжечь, но можно потерять. Если ты был в Тароте и видел Гая, то знаешь и как запечатать книгу. Потом просто выброси ее в первый попавшийся мусорный бак.

Это письмо будет неполным, если я не напишу про нас с тобой. Рич помог мне. Перестрелка оказалась удачным стечением обстоятельств, которое нельзя было упустить. Поэтому в каком-то смысле все было честно: в меня действительно стреляли, но я не умерла. Я знала, что так будет лучше. Для всех. Но это было непростым решением. Не таким простым, как мне бы хотелось.

Подписи не было.

Куда ведет эта бесконечная, всегда возрождающаяся надежда? Книга в его руках. Все возможно. Ему показалось, что она шевельнулась. «Возможно, – шепнул кто-то, – возможно». Конечно, тот Зорн, которым он был, Зорн, который играл до конца и всегда хотел быть победителем – тот Зорн непременно попытался бы. Но Зорн, который теперь сидел на лавке возле каменного льва, точно знал, как поступит.

Он завернул книгу в ткань и, держа сверток в руках, тихо произнес: «Свободен от гнева».

Книга издала мерзкий визг и, испустив клуб черного дыма, исчезла. Теперь он чувствовал вес в руках, но саму ее больше не видел.

Не мы выбираем, в чем мы лучшие. Он встал и медленно пошел в сторону вокзала. На ближнем светофоре бросил невидимый сверток в мусорную корзину. Черт возьми, Ева. Я полюбил все твои загадки.

Когда до него доходит 2. Или разбить разбитое сердце

Зорн летел с пересадкой через Дели. Среди вавилонских голосов аэропорта ему вдруг послышался русский: будьте добры… Время остановилось, и он чувствовал его тягучую субстанцию, как янтарь, в котором застыл и не мог пошевелиться. Он опустил сумку на пол и сел в жесткое кресло в зале ожидания. В руке, спрятанной в кармане куртки, он сжимал браслет Евы.

На большом экране напротив шли новости CNN. Сперва он равнодушно скользнул глазами по картинке, но знакомый логотип на экране привлек его внимание. Он узнал офис «Сомы» в Нью-Йорке. Перед ним толпа митингующих. Журналистка с микрофоном комментировала на фоне скандирующей толпы: