С характерным пиканием открылись двери одного из лифтов.

Йеппе поднялся со стула. Врачи и медбратья в халатах провезли мимо кровать-каталку с Йоханнесом, Йеппе проследовал за ними в отделение.

— Как он?

— А вы кто? — на ходу поинтересовалась женщина-врач.

— Йеппе Кернер, следователь отдела убийств. И самый близкий друг Йоханнеса Ледмарка. Вы мне звонили.

Она остановилась, отпустив каталку, которую провезли вперед по коридору и закатили в палату.

— К счастью, он успел набрать «112» накануне поздно вечером, когда плохо себя почувствовал.

— Значит, он…

— Пока я не могу ничего утверждать. Мы обследуем его на предмет изъязвлений слизистых оболочек в результате проглатывания разъедающего раствора. Ожоги гортани и пищевода, иными словами. К сожалению, пока что я больше ничего не знаю. — Она профессионально похлопала его по плечу. — Ваш друг находится в хороших руках.

Мой друг, подумал Йеппе. Друг, жертва, подозреваемый… Скоро он совсем перестанет понимать, кем Йоханнес является на самом деле.

— Врачи, выехавшие на вызов, забрали стакан и бутылку, из которой он пил, так что жидкость будет исследована в ближайшее время. Лабораторное исследование еще не окончено, но уже установлено, что PH-баланс раствора сильнощелочной.

— Разумно. — Йеппе кивнул. Снова средство для прочистки труб.

— Один из лаборантов сказал, что эта жидкость пахнет лимоном. — Она улыбнулась такой профессиональной улыбкой, что ее вполне можно было не замечать. — Он сейчас спит — может, зайдете попозже? — Врач прошла по коридору и свернула в палату, куда мгновение назад доставили Йоханнеса.

Лимон? Наверняка лимончелло, любимый ликер Йоханнеса. Они с Родриго обычно делали его сами. Лимонный вкус придавала цедра, а не сок, и потому ликер получался совсем не кислым. Значит, щелочь, содержащаяся в чистящем средстве, не будет нейтрализована кислотой. Преступник прекрасно знает химию. Вопрос заключался лишь в том, каким образом он мог подлить отраву в бутылку с лимончелло, стоявшую в хододильнике Йоханнеса и Родриго.

Йеппе подошел к большим окнам, выходящим на Тагенсвай. То ли они были настолько грязными, то ли туман был настолько густым, но Институт Панума на противоположной стороне улицы был еле различим. В Институте Панума Йеппе видел своего отца в последний раз. Именно здесь отец выполнил свой последний долг гражданина, позволив препарировать собственное тело после смерти на благо медицинской науки. Этот дар медицинско-научному факультету был оформлен в обход Йеппе; до самой смерти отец так ничего и не сказал ему об этом. Но вряд ли можно было придумать нечто более уместное, чем после смерти отдать свое столь бесполезное при жизни тело на службу науке. Так оно по крайней мере хоть как-то пригодилось.