Сэм дошёл до полицейского участка, взглянул на старинное здание и понял, что здесь ему делать нечего. Он сел в «Паккард», завёл его и отправился обратно в отель «Рокинхэм».

* * *

Лакутюр выглядел также как и в предыдущую их встречу — с чашкой кофе и с сигаретой в руках. Его щеголеватый стиль куда-то делся, одежда была помята и испачкана. Даже Грёбке выглядел измотанным. На этот раз не было никаких подколок, шуток и прочей херни. Лакутюр оторвался от бесконечных бумаг и спросил:

— Ну, и?

— Ничего, — ответил Сэм. — Всё вокруг под охраной, я не знаю, каким образом он проберется туда, откуда сможет стрелять. Я даже на военно-морскую верфь съездил. Там всё схвачено ещё сильнее.

— Друзья? Знакомые?

— Нет. Тони всегда был достаточно скрытным. А начальник охраны на верфи сказал, что Тони не пользуется популярностью среди рабочих. Я просто не знаю…

— Вы бы не стали защищать его, чтобы он застрелил нашего канцлера? — спросил Грёбке.

— Нет, не стал бы, — сказал Сэм, голос его подрагивал. — Достать его — значит освободить мою семью, и если так надо, то так тому и быть.

Взгляд бледных глаз Грёбке был направлен на него.

— И всё же, мне известно, как сильно вы ненавидите мою страну, моего вождя. Полагаю, вы не будете против, если завтра Фюрера застрелят, даже если это будет означать, что ваши жена и сын останутся в тюрьме. Возможно, такой размен, такая сделка, будет стоить того, а?

— Вы правы, — ответил Сэм, с трудом сдерживаясь. — Я не против, если вашего Фюрера завтра застрелят. Или зарежут. Или утопят. Но, я — коп, коп, которого приставили к вам, и я делаю то, что должен. Защитить Гитлера, найти брата и освободить семью.

Лакутюр зевнул и махнул рукой.

— Давай. Иди домой, или обратно на улицу, только прочь отсюда.

— Хорошо, — сказал Сэм. — Что насчёт завтра?

— Возвращайся в восемь. Тогда и решим.

Сэм остался на месте, усталый и грязный.

— Мои жена и сын. Я хочу с ними поговорить. Немедленно.

Лакутюр покачал головой.

— Не могу устроить.