Его разбудил кашель соседа. Сэм повернулся на бок. В тусклом свете выделялись бесформенные спящие фигуры. Теперь, проснувшись, он расслышал храп, тяжёлое дыхание, кашель, издаваемые остальными.

Он подумал о Петре Вовенштейне. Забудь о нём. Именно так и нужно было поступить несколько дней назад. Обо всём, нахрен, забыть. Закрыть дело и двигаться дальше. Думать вместо этого о стрелке Тони, целящемся из винтовки в Гитлера. Тони — это ключ к освобождению жены и сына.

Но, где же он? Город, военно-морская верфь — всё очень и очень плотно перекрыто. Каждое здание хоть кто-нибудь, да охранял, за всеми зданиями хоть кто-нибудь, да наблюдал.

За всеми зданиями.

Сэм сел на койке, скинул с себя одеяло.

Но, что отделяло Портсмут от военно-морской верфи?

Река и гавань.

В голове всплыло воспоминание о том, как Тони — без разрешения родителей, разумеется — отправлялся в гавань и весь день рыбачил с одолженной или украденной лодки.

Завтра Гитлер прибудет на верфь с лайнера на адмиральской лодке и причалит прямо у пирса.

Там-то всё и случится.

Всё внимание будет сконцентрировано на дорогах и зданиях.

Но, что если Тони будет сидеть в лодке у пирса со снайперской винтовкой в руках, наблюдая через неё за приближением лодки под нацистским флагом, как с неё будет сходить усатый мужчина…

Один выстрел, может, два…

Быстрый отход по реке до Элиота или Довера…

Сэм поднялся и поспешно вышел.

Глава пятьдесят третья

Глава пятьдесят третья

В день саммита перед самым рассветом Сэм подъехал к отелю «Рокинхэм», легко проскочив через блокпосты, где зевающие нацгвардейцы попивали кофе из картонных стаканчиков и махали ему проезжать. Удивительнее всего оказалось то, что, когда он постучал в дверь номера «двенадцать», агенты ФБР и гестапо уже оба были на ногах, одетые в отглаженные брюки и рубашки, начищенные туфли и галстуки. Их чистая одежда контрастировала с крепко сжатыми челюстями и мешками под глазами.

— Чо у тебя? — по-простецки бросил Лакутюр.