Сэм повернул бинокль, взглянул на вход в гавань, где можно было разглядеть «Европу». На этом океанском лайнере находился человек, который собирался сесть в лодку, и отправиться навстречу Соединённым Штатам и истории, ожидая, что на противоположном конце…

Даже думать об этом тяжело. Его брат. Явился, чтобы убить этого человека.

Сэм отступил, взглянул на наблюдателя, паренька не моложе двадцати лет, тощего и загорелого, с выпирающим кадыком. Сэм указал на развевающиеся на перекрёстках и фермах Мемориального моста нацистские флаги.

— Ну и видок.

Морпех протёр объективы серой тряпочкой.

— Вы это к чему, сэр?

— Сюда, в американский военно-морской порт прибывает Гитлер со своими друзьями-нацистами. Вас, должно быть, бесят нацистские флаги.

— Меня они совершенно не волнуют. — Морпех склонился и вновь припал к биноклю. — Меня волнуют… мамка, папка, да братишки младшие. Я родом с Оклахомы, сэр, пыльная буря сдула нас с фермы. Вырос в лагере бродяг в Калифорнии, неподалёку от Салинаса. Дыра жуткая. Обращались с нами не лучше, чем с собаками. За полсотни центов в день собирал персики и яблоки. Я самый старший, вот и пошёл в морпехи, каждый месяц отсылаю домой почти всё жалование. Раз встреча Гитлера с Лонгом означает, что мои мамка и папка получат работу на авиазаводе, то меня всё устраивает.

Сэм молча скрестил руки, морпех оторвался от бинокля.

— Звучит неплохо, да? Я знаю, что нацисты устроили в Европе, в Англии, в России… как они обращаются с евреями… но, знаете, что? Моя семья живёт не в Европе, мы не евреи и нам нужна работа. Всё просто.

— Возможно, не всё так просто, — сказал Сэм, глядя на прикрытое рукавом запястье, чувствуя на нём татуировку, представлявшую всю гниль Бёрдика и тайных лагерей.

Молодой морпех пожал плечами.

— Может быть, но я так мыслю: как только мы с парнями заметим вооружённого человека, который решит всё испортить, то сделаем его мертвее прошлогоднего календаря.

«Мой брат, — мрачно подумал Сэм, отходя от обзорной точки. — Мой брат».

Интерлюдия X

Интерлюдия X

Впервые, спустя очень долгое время, он шёл в светлое время суток прямо по тротуару родного города. Спина готова была взорваться, как будто в любой момент его могли ударить, или выстрелить прямо в позвоночник. Одет он был в костюм и галстук. Такую одежду он не надевал уже много лет, отчего всё тело жутко чесалось.

Днём Портсмут выглядел довольно мило, только вокруг было слишком мало людей и слишком много копов, нацгвардейцев и людей в костюмах и шляпах, излучавших вокруг себя угрозу.