Но когда момент оттает, они увидят, что все уже давным-давно мертвы.

Глава сорок вторая

Глава сорок вторая

Ночь была темной и холодной, но электрические фонари горели на всех палубах, и от рокота голосов пассажиров казалось, что все происходит днем. Только вместо полной надежд суеты путешественников, впервые поднимающихся на борт корабля, вокруг разливался хаос, все беспорядочно метались, невозможно было разобрать, что творится. Здесь стюард помогает пожилой даме. Там плачет потерявшийся ребенок. Здесь музыкант открывает свой кейс. Там мужчина закуривает сигару, словно на неторопливой послеобеденной прогулке. Некоторые пассажиры явно смеялись над ситуацией, настаивая, что тревога всего лишь хороший повод для истории, о которой позже можно написать домой, или плохой предлог, чтобы проснуться так поздно. Другие открыто плакали и молились, как будто их жизнь закончилась и бог покинул их.

Кэролайн стояла в толпе людей, прижимая к груди Ундину. Она нашла мисс Флэтли с ребенком там же, где и обычно, в укромном уголке под навесом, и няня передала ребенка матери почти с облегчением. Кэролайн не могла винить ее в сложившихся обстоятельствах. Марка нигде не было видно. Офицер искал добровольцев, чтобы подготовить спасательные шлюпки, и Марк, получив заверения от Кэролайн, что с ней все в порядке, отправился на помощь. Она пообещала оставаться на месте, пока он не вернется.

Кэролайн бросила взгляд на девочку на руках – на милое личико, щечки, покрасневшие от океанского ветра. Ундина заголосила, и Кэролайн прижала ее крепче, похлопывая по спине; но по мере того как плач усиливался, страх Кэролайн рос. Ее пугала бурлящая толпа, пугало море внизу – черное, ледяное, бурное.

Расплата была близка. Она чувствовала ее всем своим существом.

– Лиллиан, – прошептала она, чувствуя, как стекающие слезы замерзают на щеках.

Но прошлого не вернуть. Кэролайн это прекрасно знала.

– Я любила тебя, – прошептала она.

Пыталась ли Кэролайн успокоить дух – дикий, безрассудный дух, который, несомненно, был здесь, рядом?

Она пыталась заботиться о подруге. Лиллиан была такой упрямой. Кэролайн было так сложно убедить ее обратиться к своему лечащему врачу.

– Какое право я имею жаловаться на легкую боль или недомогание? По крайней мере, я жива, в отличие от тех, с кем я работала на фабрике, – говорила Лиллиан всякий раз, когда Кэролайн поднимала эту тему.

Но боли не прекращались, иногда все тело Лиллиан сотрясалось, и Кэролайн начала всерьез беспокоиться за подругу. В конце концов Лиллиан смилостивилась.

Кэролайн ждала в кабинете врача, пока Лиллиан одевалась, а старый доктор Брейтуэйт вернулся из смотровой с улыбкой.