– Простите, не знаю. Могу лишь предположить, что это на самом нижнем уровне.

Боксер потер плечо, которым выбивал дверь.

– Тогда я продолжу поиски, – сказал он, подталкивая девушку вверх по ступенькам. – Вам лучше подняться на палубу на случай, если начнут эвакуацию корабля.

– Благодарю вас. – Она подумала, не предложить ли ему помощь в поисках, но в тот момент ее волновала только Ундина.

Возможно, за ребенком никто не присматривал. Холодный ужас сжал горло Энни: если с Ундиной что-нибудь случится, она никогда себе этого не простит.

Она помчалась вверх по лестнице, мимо пассажиров, нерешительно спотыкающихся, ищущих пропавших членов семьи. Многие были одеты в пижамы. Энни хотела им помочь – всем помочь, – но капитан мог снова приказать запереть ее в недрах корабля, когда тревога закончится.

Энни двинулась сквозь толпу в противоположном направлении.

Пассажиры в громоздких спасательных жилетах пытались подняться на палубу, теряя самообладание. Некоторые останавливались, не в силах сделать еще один шаг. Энни упорно не останавливалась. Прошла мимо пары женщин из третьего класса, от которых пахло сардинами и сыром. Они держались за руки, чтобы толпа не могла их разделить. Обошла троицу седовласых мужчин в траурных одеждах, которые медленно поднимались по лестнице, пыхтя и отдуваясь на каждой третьей ступеньке. Энни практически сбила с ног двух плачущих детей, тащившихся за матерью и отцом, и не обратила внимания на череду эпитетов, которые отец семейства бросил ей вслед. Это не имело значения.

Сейчас все это не имело значения.

Толкаясь, пробираясь и продираясь мимо других, Энни не могла избавиться от растущего чувства, что каждый из этих людей умрет. Несмотря на все, что говорили о «Титанике», насколько он превосходен, насколько хорошо спроектирован, насколько великолепен и благороден – словно он был человеком, личностью, – корабль ничего не сделает, чтобы спасти этих людей. «Титаник» оставался равнодушен к людям, ползающим по его палубам, и охотно принес бы их в жертву морю.

Энни чувствовала, как холод океана проникает сквозь корабль, поднимается, словно утренний туман над полем боя, медленно ползет вверх палуба за палубой. Потом придет ледяная черная вода. Голодная, жадная вода, требующая своего. Одного за другим вода заберет их, проглатывая целиком.

Они умрут с испуганными лицами, приговоренные к вечному удивлению: вряд ли кто-то из пассажиров предполагал такую смерть.

Энни отстраненно наблюдала за пассажирами, которые пытались протиснуться мимо. Старик, ковыляющий с тростями по коридору, – его немолодая дочь держится на шаг позади, стараясь не паниковать и оставаться с отцом. Бедная женщина в изодранной шали, обернутой вокруг ребенка, – она боится, что ее прогонят от спасательных шлюпок, ведь у нее билет третьего класса. Женщина-астматик рухнула в шезлонг, сражаясь за каждый вдох. Их усилия, их жертвы, их страхи – теперь Энни смотрела на все так, словно они были просто дрейфующими призраками из другой жизни. Застыли во времени.