Немец выпил стопку водки и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще одну, а потом взглянул на Нестора и сказал:

— Следствие может затянуться, а я могу оставить дела, не так ли?

— Ладно, как хотите! — пожал плечами следователь и огляделся вокруг, как бы давая понять, что собеседник стал ему уже неинтересен.

— Как мне понимать это? Пытаетесь отделаться? Получается, если я пожелаю остаться, то вы будете работать, а если я не захочу, то это мое дело, не так ли?

— Видите ли, господин Гильдебрандт, я работаю не один, — произнес следователь. — В данном случае вы и я являемся сотрудниками в общем начинании, и его успех зависит от лояльности партнеров…

— Упрекаете меня в нелояльности?! — воскликнул Гильдебрандт.

— Наш разговор все еще идет не в том направлении. И не обижайтесь. Я играю открыто. Если бы я захотел отделаться от вас, я сразу спросил бы, как только вы заявили о краже, кто, когда и где видел, что у вас имелось сто тридцать четыре тысячи марок. Однако я не поинтересовался этим, и поэтому вам следовало бы говорить со мной в другом тоне. Проверил заполненную вами на таможне декларацию при въезде в страну, и там не отмечена такая сумма денег. Вы скажете, что не обязаны указывать все и что, мол, на вас не распространяется ограничение на ввоз валюты. Но откуда мне знать, что завтра вы не догадаетесь заявить, что у вас было не сто, а двести тридцать четыре тысячи марок?

Пауль рассмеялся.

— Раз вы заявляете об открытой игре, тогда позвольте спросить: будет ли это выглядеть нормально, если я, покидая Софию, стану размахивать пачками денег и тем самым подвергать себя риску быть в конечном счете ограбленным? И второе. Раз уж вы искренни, ответьте — следовало ли мне искать помощи у болгарской полиции, если я много наслышан о ее добрых делах? Может быть, вы, отпуская меня, по-приятельски похлопаете по плечу и посоветуете забыть о случившемся, а? Наверно, я обязан поблагодарить за проявленное ко мне доверие, за то, что вы не усомнились в названной сумме, которую действительно украли у меня? Но получается, что вы намереваетесь принудить меня сказать: «Если хотите, ищите сами, а не желаете — прощайте!»

Нестор внимательно слушал его и приходил к выводу, что все его разговоры с Нелли, Топаловым и Гильдебрандтом вертелись вокруг да около, и он никак не мог нащупать хоть какую-нибудь нить, чтобы зацепиться за нее. Дело приобретало безнадежный характер, и это его как профессионала злило. «Да, невозможное есть невозможное», — повторял он себе.

— Сколько вам необходимо времени?

— В вашей стране в таких случаях назначается определенный срок, не так ли? — с раздраженным видом произнес Нестор.