Я невольно смутился от такой детской непосредственности.

– Да, Клаудия.

– Я два раза видела его по телевизору!

Я представил, как она сидит одна в постели, подоткнув дверь кухонным ножом, и смотрит старые фильмы. Гнев мой иссяк. Я вздохнул.

– Чего вы хотите от меня, Клаудия?..

Она недоуменно вскинула брови.

– Чтобы вы продолжали работу, естественно. Все получится. Уж если что я могу сказать о вас, Дэн, так это что вы никогда не сдаетесь. Вы докопаетесь до правды, чего бы вам это ни стоило. Беда в том, что я почти не помню те дни. А когда я чего-то не помню, то пробелы заполняю сама и потом не могу сказать наверняка, где настоящие события, а где вымышленные.

– Психологи называют это конфабуляцией.

– У психологов для всего найдется название, – небрежно взмахнула рукой Клаудия. – В общем, я могу рассказать только то, что помню… или что мне кажется, будто я помню. А вам придется самому разбираться, что реально, а что нет.

– Замечательно, – буркнул я.

– У вас все получится, – заверила она.

Я долго сидел, обдумывая ее слова.

Ни на этой неделе, ни на следующей, ни еще через две я не узнал ровным счетом ничего нового. Каждый раз, когда я пытался мысленно вернуть Клаудию в дом Макканов, она словно бы замыкалась в себе. Но однажды жарким душным вечером, когда мы обсуждали какие-то мелочи, я вдруг вспомнил, что хотел задать Клаудии один вопрос по материалам досье, которое получил от Дэвида Лонга, ее адвоката, и того интервью, которое Клаудия давала телерепортеру по имени Дэйв Лейман.

– Я хочу кое-что уточнить.

Она наклонилась ко мне, заметно посерьезнев и сжав кулаки.

Я показал ей записку, написанную рукой Лонга.

– «Почему она сказала Дэйву Лейману, что пыталась связаться с Макканом через Кристин Хердман»?

Клаудия удивленно посмотрела на записку и вдруг просияла:

– Так и было! Я пыталась его предупредить!

– Как именно?