После убийства Максимова Лузгин часто навещал на даче его вдову Лидию Егоровну. И спустя семь лет Лидия Егоровна все еще имела зуб против своей бывшей соперницы. Особенно выводило из себя вдову то, что Светлана Аккерман прижила от Сергея Петровича дочку. Вот Алексей Федорович и предложил ей избавиться от муки душевной — помочь ему похитить девочку. «Продам знакомому цыгану незаконнорожденную, — пообещал он. — А тот уж найдет ей применение — увезет куда подальше…»

И на следующий день Лидия Егоровна отправилась в гости к Ольге Маликовой — посмотреть на Лизоньку…

Когда дело было сделано, когда Лиза уже сидела в подвале замка Стацюры, Лидия Егоровна поила Алексея Федоровича водочкой. Никогда еще он не видел ее такой радостной — ни при жизни, ни после смерти мужа. Тут она ему и сообщила, что Катенька, сестра Сергея, попросила переворошить старое дело — нет ли ошибки. И попросила об этом частного сыщика, некоего Блюма.

Тут Алексей Федорович крепко задумался. Блюма он несколько раз подвозил на машине с Буслаевой — парень с головой, не чета этому разине Новопашенцеву, который вел дело семь лет назад. В деле есть его, Лузгина, показания, как шофера Максимова. А нынче он шофер Буслаевой. А у Буслаевой были махинации с деньгами Максимова — об этом многие знают. Одним словом, могут его потянуть. И он решился на отчаянный, наглый шаг — выкрасть у Блюма копию дела в надежде на то, что частному сыщику больше копии не дадут, а может, и сам он побоится признаться, что у него украли дело.

Отъезжая от лагеря «Восход» в тот самый вечер, когда Шалва и Авдеев прямо со спектакля увели Ксюшу Крылову, Буслаева крикнула на прощание Соболеву, что Блюм приедет в лагерь в воскресенье — очень важная информация. В воскресенье, дождавшись, когда Лика с матерью отбыли на дачу, он забрался к ним в квартиру и переворошил все бумаги Блюма. Дела Максимова не нашел. «Он что, взял его с собой?» — ничего не понимал Лузгин, он ведь не знал, что Блюм решил на время поселиться в лагере. Но Алексея Федоровича уже нельзя было остановить. Весь вечер в понедельник он просидел в кустах лагеря «Восход», наблюдая за коттеджем Соболева и Блюма, и, как только Миша направился в сторону дискотеки, Лузгин шмыгнул в дом.

Тяжелая, железная дверь захлопнулась за ней. Светлана обернулась и перекрестила ее — набожной стала в заключении. Все происшедшее приняла за кару Божью. Молилась каждый вечер, молилась отчаянно за дочку, за Лизоньку, чтобы ничего с ней не случилось.

Ольга, помедлив немного, со слезами бросилась к ней.