– Вас понял, – с мрачноватой торжественностью ответил он. Под взглядами полицейских подошел к машине и заглянул в открытое окно.

Хань Хао кивнул на пассажирское сиденье впереди себя.

– Усаживайся.

Дверная ручка щелкнула, и Инь Цзянь опустился на сиденье. Его правая рука у груди была согнута под странным углом. Хань Хао спесиво фыркнул:

– Достань пистолет, Инь Цзянь. К чему стеснение…

Инь Цзянь сжал губы. Затем поднял ствол и навел на голову своего бывшего начальника:

– Я сожалею, начальник Хань. Для вас лучший выход – сложить оружие и выйти из машины вместе со мной. Не усложняйте ситуацию.

Темные глаза Хань Хао горели сухо и страшно:

– О чем тут сожалеть? Это твоя работа. А извиняться должен я. Ты же делаешь то, что должен.

Инь Цзянь удивленно застыл.

– Я знаю, что своим последним побегом наверняка усложнил вам всем жизнь. Сегодня я все облегчу. Давай, стреляй, и дело с концом.

– Нет, – возразил Инь Цзянь. – Этого я делать не желаю. А просто хочу вывести вас из тупика.

– Какой в этом смысл? – Хань Хао криво улыбнулся. – Лишь всадив в меня сейчас пулю, ты расквитаешься за свои ошибки. Я – тот, кто усадил тебя в лужу. Так что давай, прояви самоуважение!

Инь Цзянь покачал головой:

– Опустите пистолет. Не заставляйте меня делать это за вас.

Братец Хуа издал долгий театральный вздох:

– Похоже, Хань Хао, твой старый приятель в сомнениях.

Хань Хао сердито выдохнул:

– Полицейский, Инь Цзянь, должен быть прежде всего решительным. Это единственный способ добиться успеха. Если б я не…

Слова застряли у него в горле как рыбья кость. Он собирался упомянуть о случае в парке Шуанлушань много лет назад. Если б он тогда не проявил решительность в сокрытии случайного убийства своего сослуживца, его не повысили бы до начальника уголовного розыска. Но если б он признался, Эвмениды никогда не смогли бы его шантажировать, толкнув через это на случайное убийство Дэн Хуа. Семена того проклятого дня были посеяны давным-давно…