– У него дырка вместо головы! Сколько раз я должен повторять? Слушай, когда тебе говорят! Он прострелил себе башку!
Хлоя снова начинает рыдать, слезы согревают шею, прежде чем намочить простыню.
Он приближает свое лицо к ней, шепчет на ухо:
– Я ему немного помог, должен признаться… Но это секрет. Наш с тобой секрет, ладно? Ты ведь никому не скажешь, верно?
– Нет! – дрожит Хлоя. – Нет, я никому не скажу, клянусь вам!
– Хорошо… потому что он меня вычислил, твой
Он чувствует, как ее тело каменеет под его собственным.
– Но я тебе доверю еще один секрет, Хло: он хотел умереть. Он хотел воссоединиться с женой. Потому что ты была ему по фигу. Он решил позволить мне поиграть с тобой…
Он снова выпрямляется, смакуя эффект своих слов на лице Хлои. На котором в боковом свете, подчеркивающем каждую деталь, высветился всепоглощающий ужас. Страх в его чистом виде.
Вдруг он снимает свой платок и капюшон, Хлоя наконец угадывает его дьявольскую улыбку. Она едва не теряет сознание.
Если он снимет шлем, я труп.
Но еще больше ее ужасает, что он может снять джинсы.
Связанная на кровати, под угрозой острого лезвия, она лишена всякой возможности защититься.
И тогда она познает полное одиночество. То, которое испытывают перед лицом смерти. Перед лицом неизвестности.
Он прижимается губами к ее губам, она резко отворачивает голову. Он сжимает ее лицо рукой в перчатке, вынуждая вернуться к нему, и начинает снова.
Потом спускается к шее, к соскам. Пока его свободная рука ныряет между ее ног.
Хлое не хватает воздуха. Она чувствует его запах, древесный, с нотками мускуса, который душит ее.
Ее до предела напряженные мускулы, возможно, не выдержат. Разорвутся.
Сердце заходится в груди, как обезумевшая птица, готовая разбиться о стенки клетки. Оно колотится так быстро, что кровь заполняет мозг, сжигает тело.