Когда она снова их открывает, оба копа снова в гостиной.

– Вы ранены? – спрашивает лейтенант, занимая свое место в кресле.

Хлоя приподнимает халатик, открывая гематому, которая уже начала наливаться на бедре.

– Это он вам сделал? Он вас ударил?

– Нет, это когда он волок меня по полу. Я попыталась зацепиться за скамейку в коридоре… И она на меня упала.

– Понимаю. Вы также говорите, что он пытался вас удушить. Не могли бы вы приподнять волосы?

Хлоя послушно выполняет, в полной уверенности, что следы нападения должны были остаться на горле. Лейтенант в форме наклоняется. От него пахнет кожей и тонким одеколоном, название которого Хлоя забыла.

– Ничего не вижу, – говорит он. – Немного красное, но чуть-чуть.

– И все же я думала, что он меня убьет, так он сжимал.

– Не сомневаюсь, – отвечает лейтенант, возвращаясь на свое место. – Что-нибудь еще?

– Нет, – признает Хлоя.

Короткая пауза, за время которой офицер готовится к атаке.

– Знаете, мадемуазель Бошан, я позвонил коллегам. Тем, которые приезжали к вам вчера вечером. Вы помните?

Хлоя хмурится.

– Конечно же помню. Это я вам и сказала, что они приезжали!

– Коллеги заверили меня, что они тщательнейшим образом проверили дом и не обнаружили ничего аномального. Но вы уже тогда думали, что к вам в дом проник посторонний.

– И что? – вздыхает Хлоя.

– Они сказали мне, что по внешним признакам вы были пьяны.

Пауза, длиннее первой, ошеломляет Хлою.

– Я не была пьяна! – вдруг взвивается она. – Я… Я выпила один или два бурбона, вот и все.