– Поправь меня, Карл, если я ошибусь. Он наставил на тебя револьвер и заставил войти в воду, так?

– Ты что, не видишь? Я же околеваю от холода!

– Вот ответишь на мои вопросы и тогда сможешь выйти из воды.

– Ладно, хрен с тобой. Так и было.

– Хьюстон привязал к твоим ногам блоки уже в воде?

– Нет, раньше. А потом заставил меня тащить их там, еще на берегу.

– И именно тогда он тебя порезал?

– Приставив этот чертов револьвер к моей голове!

– А загнав тебя в воду, Хьюстон положил револьвер на этот небольшой валун, вернулся на берег и сел там. Так было дело?

– Я же тебе говорю, коп! Он совершенно свихнулся. Он что думал – я не дотянусь до пушки? Нет же, уселся там молча и уставился на меня, ухмыляясь.

Демарко улыбнулся:

– Он даже оставил здесь твой нож, чтобы ты мог потом освободиться от пут. Он понимал, что спастись ты сможешь, только выбравшись на дорогу. Только чем быстрее бы ты побежал, тем быстрее бы истек кровью. Он хотел, чтобы ты ощутил свое умирание. Каждое жуткое мгновение своей смерти.

Инман затрясся еще сильнее.

– И ты находишь это забавным? – попытался Инман бросить в Демарко разряженным револьвером. Но связанные запястья сковали его бросок. И револьвер, едва не задев гладь воды, звонко загремел на голой гальке.

Демарко захотелось схватить его, вымыть, вернуть домой и положить туда, где он лежал. Ведь это была единственная вещь, оставшаяся у него от отца. Но револьвер должен был остаться на гальке.

– Эй ты, придурок! – позвал сержанта Инман. Его голос теперь звучал мягче, просительно. – Ты что, собираешься сидеть там и смотреть, как я умираю?

– А вот и ошибаешься, – ответил Демарко. – Выходи из воды!

Инман перетащил вперед сначала одну ногу, потом другую. Цементные блоки расцарапали озерное дно и взбаламутили ил. Инман сделал еще несколько шагов и наконец, весь дрожа, встал в нескольких футах от Демарко.

– Ты снимешь с меня эти чертовы блоки или как?

– Конечно, сниму, – сказал сержант. И, подняв правую руку, всадил пулю Инману прямо в сердце.