Каждый нерв в моем теле напрягся. Как адвокат защиты, я слышала эти слова десятки раз – они обычно предваряли душераздирающее признание. В этой связи, даже если Кэти призналась бы мне, что хладнокровно убила ребенка, ради ее спасения я все же стала бы применять защиту по линии невменяемости. Но я также понимала, что буду бороться за нее с еще большим рвением, если по какой-то причине посчитаю, что в тот момент она не сознавала своих действий.

– Кэти, – сказала я. – Ничего мне не говори.

Эти слова озадачили ее.

– И ты говоришь это после того, как последние несколько месяцев нажимала на меня?

– Расскажи Купу, если считаешь нужным. Но если у нас не состоится разговор, к которому ты стремишься, я смогу построить намного более убедительную защиту.

Она покачала головой:

– Не хочу, чтобы, выступая на суде, ты лгала про меня.

– Это не ложь, Кэти. Даже ты в точности не знаешь того, что произошло. Ты говорила Купу и доктору Полаччи, что многое не можешь вспомнить.

Кэти наклонилась вперед:

– Но я помню.

У меня застучало в висках.

– Твои воспоминания постоянно меняются, Кэти. С тех пор как мы встретились, они менялись по меньшей мере три раза.

– Отец ребенка – человек по имени Адам Синклер. Ему принадлежала квартира, которую Джейкоб снимал в Стейт-Колледже. Он уехал, так и не узнав… что у меня будет ребенок. – Ее слова звучали нежно, и мягким было выражение ее лица. – Поначалу я гнала от себя всякие мысли. А когда призналась себе в случившемся, было уже слишком поздно. Так что я продолжала делать вид, что ничего не произошло. После того как я родила ребенка в коровнике, я уснула. Элли, я собиралась вернуться в дом и принести его маме, но у меня дрожали ноги, и я не могла стоять. Я лишь хотела немного отдохнуть. А в следующий момент, когда я проснулась… – Она заморгала. – Ребенок исчез.

– Почему ты не пошла его искать?

– Мне стало так страшно. Я даже меньше боялась, что узнают родители, потому что все время говорила себе, что это Божья воля. Мне кажется, я знала, что́ именно увижу. А мне этого не хотелось.

Я пристально посмотрела на нее:

– Все же ты могла убить этого ребенка, Кэти. Может быть, ты ходила во сне. Ты могла задушить его, не сознавая, что делаешь.

– Нет. – Она опять плакала, ее лицо покраснело и покрылось пятнами. – Не могла бы я этого сделать, Элли. Едва увидев этого ребенка, я поняла, как он мне нужен. Он был мне так нужен! – Ее голос перешел на шепот. – В моей жизни этот ребенок был самым лучшим – и самым худшим – из всего, что я сделала.

– Когда ты засыпала, ребенок был жив? – (Она кивнула.) – Тогда кто же убил его? – Я в гневе поднялась. Ночные признания – неподходящий повод для успешных защит. – Было два часа ночи, он родился за два месяца до срока, и никто не знал про твою беременность. Кто, черт возьми, пришел туда и убил ребенка?!