– Как это, почему?

– Потому что это идет вразрез с ее моральным кодексом, – с сарказмом произнесла Элли. – Я так счастлива защищать первого в истории предполагаемого убийцу с непоколебимым чувством этики. – Она встала и подошла к окну. – Кэти сказала мне, кто был отцом ребенка: преподаватель, друг Джейкоба, который даже не знал о беременности. А теперь, перевернув эту новую страницу честности, она не разрешает мне пойти в суд и сказать, что убила ребенка в состоянии диссоциации, поскольку клянется, что это неправда.

Куп присвистнул:

– И ты не смогла уговорить ее…

– Я ничего не смогла сделать. Моя клиентка совсем не разбирается в работе суда. Кэти искренне верит, что если все честно расскажет, то ее простят. И почему бы ей в это не верить? Так происходит в ее Церкви.

– Предположим, что это правда и что она не убивала ребенка, – начал Куп.

– Ну, есть еще некоторые неотъемлемые факты. Вроде того что ребенок родился живым, а потом был найден мертвым в укромном месте.

– Ладно. Что это тебе дает?

Элли вздохнула:

– Его убил кто-то другой, а это, как мы уже обсуждали, фактически невозможно использовать в качестве защиты.

– Или же ребенок умер сам по себе.

– И пришел в кладовку для упряжи, чтобы спрятаться под стопкой попон?

Куп слабо улыбнулся:

– Если Кэти хотела этого ребенка и, проснувшись, нашла его мертвым, может быть, в тот момент она потеряла связь с реальностью. Возможно, она избавилась от трупа, находясь в состоянии диссоциации, а сейчас не может об этом вспомнить.

– Сокрытие смерти – это все же преступление, Куп.

– Но не совсем в тех пропорциях, – заметил он. – Существует стремление избежать сознательного признания смерти любимого существа, но оно не проявляется, если человек был причиной этой смерти. – Он пожал плечами. – Я не юрист, Эл, но мне кажется, тебе остается принять вот что: ребенок умер своей смертью, и именно это пытался скрыть рассудок Кэти. Тебе надо найти эксперта, который изменит отчет о вскрытии, верно? Я имею в виду, она родила раньше срока. Какой недоношенный ребенок выживет без инкубатора, ламп и всех процедур неонатального отделения интенсивной терапии?

Элли попыталась осмыслить этот подход, но ее мысли все время цеплялись за что-то острое и неприятное вроде занозы. Из отчета о вскрытии ребенка следовало, что Кэти носила его тридцать две недели. И никто, включая Элли, не попытался в этом усомниться.

– Почему так? – спросила она теперь.

– Что почему?

– Почему Кэти, здоровая восемнадцатилетняя девушка, превосходящая по своей физической форме большинство девушек ее возраста, родила раньше срока?