– Ты меня возненавидишь, – сказала я.

– Ты не сделаешь этого со мной снова. – Он опустил руки. – Я тебе не позволю.

Я видела, как заиграли на его челюсти желваки.

– Я не говорю «нет». И «да» тоже не говорю. Куп, я только что поняла, в чем дело. Я чувствую, что мне подходит слово «мать». Но одновременно не могу примерить на себя «жену».

– Миллионы других женщин могут.

– Не совсем в таком порядке. – Стараясь успокоить, я погладила его по груди. – Недавно ты сказал мне, что у меня есть время подумать. Это остается в силе?

Куп кивнул, его плечи медленно расслабились.

– Но на этот раз тебе не удастся так легко от меня отделаться.

Потом он положил ладонь мне на живот, где уже была его частичка, и поцеловал на прощание.

– Тебя так долго не было, – прошептала Кэти из своей кровати. – Ты сказала ему?

Я уставилась на потолок, на маленькое желтое пятно, напомнившее мне профиль Авраама Линкольна.

– Ага, сказала.

Она приподнялась на локте:

– И?..

– И он счастлив. Вот так.

Я не разрешала себе смотреть на нее. Если бы посмотрела, то сразу вспомнила бы выражение лица Адама, когда он впервые услышал об их ребенке, печаль Адама, когда он склонился перед могилой. Я боялась, что не смогу скрыть от Кэти новость о возвращении Адама Синклера домой.

– Спорим, он все время улыбался, – сказала Кэти.

– Угу.

– Спорим, он смотрел в твои глаза, – мечтательно произнесла она. – И сказал, что любит тебя.